и подозрительно напоминающее дух соперничества толкает на прямо противоположное решение.

− Я спущусь, − отвечаю не менее вежливой улыбкой.

Что-то мелькает в глазах жрицы. Тень неприязни, мне кажется. И я уже почти решаюсь опустить щиты, чтобы убедиться. Но Маргрета, посторонившись, пропускает девушек ко мне в спальню, уверяет, что будет ждать нашей встречи за ужином. И уходит.

Вторая служанка, имени которой я пока не слышала, закрывает плотно дверь. Я же тем временем принимаюсь расстёгивать шубку. Отдав её Юфе, повожу онемевшими плечами. Стягиваю шапку с волос. Девушки с любопытством наблюдают за мной, ожидая указаний.

− В одной из этих сумок есть зелёное платье. Приготовь его, пожалуйста, − прошу у Юфы, прежде чем направится за ширму, где меня должна ожидать ванна. По пути снимаю тёплый камзол, с ватной стёганой подкладкой, и тяну рубашку из-под пояса.

О-о-о, это действительно то, что нужно.

Огромная деревянная лохань, застеленная белой простынёй и наполненная парующей водой, так и манит окунуться, согреться, смыть с себя усталость и грязь. И я с удовольствием поддаюсь этому искушению.

Юфа появляется за ширмой, когда я уже с тихим шипением сажусь в ванну. Горячо.

Девушка собирает мои вещи и отдаёт своей напарнице. Потом берётся за мочалку, намочив, наливает на неё какую-то густую жидкость из пузатого флакончика и вспенивает. В воздухе разливается приятный аромат луговых трав и каких-то цветов.

− Я предпочитаю мыться сама. Спасибо, − протягиваю к ней руку, чтобы забрать мочалку. — Только чуть позже попрошу потереть спину и хорошо промыть волосы.

На корабле я так и не заставила себя хоть раз помыть голову. Боялась, что не смогу хорошо прополоскать, или что воды не хватит. Зато сегодня наконец смогу почувствовать себя абсолютно чистой.

− Хорошо, хэди, − кивает служанка, отступая и становясь у меня в головах. Замирает там, невидимая и неслышимая. Хотя в комнате я слышу шаги второй девушки, которая, видимо, распаковывает и раскладывает мои вещи.

С наслаждением вдохнув запах, исходящий от пены на мочалке, я провожу ею по одной руке, мою плечо, склонив голову набок, шею, потом меняю руку. Опускаюсь ниже, обводя груди, тру живот. Поднимаю ногу, чтобы пройтись по ней. Потом вторую.

В какой-то момент мне чудится позади тихий вздох. По коже почему-то бегут мурашки от ощущения постороннего присутствия. Мне явно не хватает моих, знакомых с детства, камеристок.

− Помоги, пожалуйста, − не оглядываясь, протягиваю мочалку назад и подвигаюсь вперёд, чтобы служанке было удобней. Склоняю голову вперёд.

Юфа выполняет мою просьбу очень бережно, даже… нежно. И я начинаю ловить какие-то странные отголоски чужих эмоций. Очень сильных. Что с ней?

Напитываю щиты сильнее, не желая чувствовать ничего лишнего. На голову начинает литься вода, каким-то чудом не попадая на лицо. А потом чьи-то руки вспенивают мои волосы, принимаясь осторожно их промывать и массажировать кожу. Уверенно, умело.

− Ох, − вырывается у меня тихий стон. — Это так приятно. Спасибо.

− Всегда рад угодить, Льдинка, − слышу позади хриплый смешок. И на женский голос это вообще не похоже.

Глава 17

Резко вдохнув и скрестив на груди руки, замираю. Испуг практически мгновенно сменяется злостью, густо замешанной на смущении. Но всё-таки злости значительно больше. И я уже собираюсь повернуться, чтобы всё высказать, но на голову мне внезапно снова льётся тёплая вода, неестественным образом обтекая лицо.

− Что ты здесь делаешь? — выдыхаю шумно.

− Помогаю тебе, как ты и попросила.

− Я не у тебя просила.

− Но рядом был только я.

Он точно издевается. Ведь наверняка отослал служанку.

Прислушавшись к своим ощущениям, я действительно не чувствую больше ничьего присутствия в комнате. И как мне теперь помыть голову? Разве что… позволить ему доделать то, что начал. Ведь неплохо справлялся. И мне было очень приятно, пока я не поняла, чьих это рук дело. Ну не выпрыгивать же теперь из ванны голой прямо у него перед носом. А так я хоть сижу и ему только спину видно.

Пусть закончит. И я заставлю его уйти.

− Разве у тебя нет своих покоев, где тебя наверняка ждёт ванна не хуже этой? — ворчу, немного расслабляясь.

— Есть, но в них нет тебя, — Янгмар снова намыливает мои волосы, зарываясь в них пальцами.

И снова я невольно таю от его умелых прикосновений. Даже замурлыкать хочется.

— Ты не представил нас с Маргретой друг другу. Не хочешь говорить ей, кто я и откуда? — спрашиваю, чтобы выдернуть себя из столь опасного для сохранения здравого смысла состояния.

— Не поверишь, я растерялся. Вы так бойко познакомились сами, — хмыкает колдун. — Я действительно не ожидал её здесь увидеть. А когда увидел… Раньше, когда Гальвард был жив, она часто гостила здесь. Заправляла всем. Брат был доволен. Сейчас, конечно всё иначе. Но я не сообразил сразу, как лучше себя вести. Меня этому никогда не учили, приходится самому разбираться со всеми этими порядками.

— Почему не учили? Ты ведь второй сын, значит изначально был вторым наследником, разве нет? — поворачиваю голову к мужчине.

Отец, несмотря на то что его наследником является Тайрен, одинаково учит всех моих братьев. Даже самого младшего Айвена.

— Я хоть и признанный, но незаконнорождённый сын, Софи. Мне неприятно признаваться тебе в этом, но меня воспитывали не как возможного будущего ярга и не как хозяина замка. На меня не возлагали никаких надежд. Я никогда не думал, что унаследую это всё, что привезу в этот замок невесту королевских кровей и должен буду знакомить её с невестой покойного брата. Поэтому сразу прошу прощения за возможные ошибки. Это происходит не потому, что я тебя не уважаю.

Сказать, что я потрясена, это ничего не сказать. Таких откровений я точно не ожидала услышать. Он незаконнорожденный?

Имеет ли для меня это хоть какое-то значение? На самом деле нет. Гораздо важнее поступки.

Меня окружают его эмоции. Тяжёлые, давящие. Я едва удерживаю щиты. Это признание далось колдуну очень нелегко.

— Почему ты говоришь мне об этом именно сейчас? — спрашиваю тихо. Мог ведь промолчать. Не такая уж это и ошибка, то, что он нас не представил. Я спросила из любопытства, а не потому, что меня это зацепило. А мы не настолько близки, чтобы он мне душу изливал.

— Потому что ты имеешь право это знать, а я больше не имею права оттягивать этот разговор. Подобные вещи лучше узнавать от первого лица, а не случайно от кого-то другого, − мрачно произносит Янгмар. И