Но вместо Матвея голос подает Барон, который с ворчанием тянется к напряженному хозяину и лижет его руку.

— Перевернись, — говорит Матвей и возвращается к вычесыванию, когда Барон неуклюже выполняет его команду.

Видео обрывается, и следом прилетает сообщение от Лили: “Вот так и живем”.

Глава 42. Подруга, говоришь…

— Что у нас тут, Анечка? — к стойке подплывает мужичок в белом халате.

И я понимаю, что я не могу его четко описать. Вот спрячется он сейчас за угол, переоденется и я его если и узнаю, то по цепким глазам, а так… Обычный и совершенно непримечательный мужик.

— Да вот… — лениво тянет Анечка за стойкой, — говорит, подругу к нам упаковали. Рвется к ней, аж рыдает.

Ну, не так чтобы рыдаю. Видимо, тут игра в слезы не возымеет должного эффекта. Вытираю лживые слезы и вздыхаю:

— Здравствуйте…

— Анечка, — мужчина игнорирует меня, — ты закажи мне, пожалуйста, лингвини в сливочном соусе и салатик… греческий.

— А чего уж не в нашей столовой балуетесь? — Анечка вскидывает бровь.

— Кормят паршиво, — мужчина пожимает плечами. — Ни греческого салатика тебе, ни лингвини.

Разворачивается под усталым и недовольным взглядом Анечки ко мне и сдержанно улыбается:

— Главный врач. Игорь Викторович Сиделкин, — лезет в карман халата, хмурится и вздыхает, — опять бейджик забыл.

— Опять потеряли? — Анечка прикладывает трубку к уху.

— Возможно, — кивает и вновь смотрит на меня, — я вас слушаю.

— Меня зовут Ада…

Откуда-то доносится крик. Дикий, надрывный, а затем обращается в вой.

— Новенького привезли, — Игорь Викторович опять улыбается. — Он думает, что он злой суровый волк. В лесу голым бегал. На старушку напал, а она его избила тростью. Хорошо так избила.

— Очень интересно… — неуверенно отвечаю я.

— Согласен. Как любят некоторые говорить, — прищуривается, — в каждом из нас живет зверь. И я сейчас про старушку, если что.

Я медленно моргаю. А чего я, собственно, ожидала от главного врача психиатрической больницы?

— Я вас слушаю, — прячет руки в карманы.

— Моя подруга тут.

— Уверены?

— Эмм… Да, — выдыхаю и борюсь с желанием сбежать, потому что боюсь, что и меня могут закрыть.

— Интересно, — улыбка Игоря Викторовича становится шире, — а подробности будут? Тут много всяких подруг лежит.

— Да, лингвини в сливочном соусе, греческий салат… — воркует Анечка в трубку. — Угум.

— И еще давай креветок в кляре, — Игорь Викторович кидает взгляд на нее. — И пусть положат лимончика побольше.

Анечка уточняет заказ, называет адрес, и Игорь Викторович вновь прищуривается, но уже на Анечку.

— Да, это психиатрическая больница, — фыркает она. — Нет, не розыгрыш. Да мы уже не в первый раз у вас заказываем! И каждый раз одно и то же! Главврач у нас гурман! Да! Все, ждем!

Бросает трубку, и поднимает взгляд на Игоря Викторовича:

— Обед скоро будет. Надеюсь.

— Так, подруга, — Игорь Викторович опять смотрит на меня.

Я говорю имя, адрес, с которого Ию забрали и примерное время.

— Да, тут, — кивает Игорь Викторович. — Поступила с острым психозом. И пока никаких посещений. Даже для родственников.

— Острый психоз? — повторяю я. — Это странно.

— Почему?

— Потому что… Я ее хорошо знаю, — придаю голосу твердости и уверенности. — Вот так просто острый психоз?

— Я не могу дать вам полную информацию о состоянии вашей подруги, — Игорь Викторович вздыхает. — Отчитаться могу только перед близкими родственниками. Врачебная тайна. Вы о такой слышали, Ада?

— Тут происходит, — делаю шаг к Игорю Викторовичу и наклоняюсь с тихим шепотом, — какая-то дикая ерунда.

— Еще какая, Ада, — едва слышно отвечает он.

— И я подозреваю, что…

— А пройдемте со мной в мой кабинет, — перебивает он меня тихим голосом.

Я с подозрением всматриваюсь в его глаза и шепчу:

— А я потом отсюда выйду?

— Хороший вопрос, Ада, — Игорь хмыкает, медленно разворачивается и шагает по коридору, тихо насвистывая под нос.

Я смотрю на Анечку в поисках поддержки, но та лезет в папки с документами и притворяется, что меня не существует. Делаю медленный решительный вздох и следую за Игорем Викторовичем, который неожиданно зачитывает Пушкина:

— Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты… — а затем опять насвистывает.

Сворачивает к лестнице, и я зачем-то говорю:

— Игорь Викторович, я немного нервничаю.

Он оглядывается:

— От неврозов тоже лечим. И хорошо лечим, но я люблю сложные случаи.

— Не сомневаюсь.

— Вот сейчас раздумываю над тем, — поднимается по лестнице, — как мне донести нашему волку, что я тут Альфа? С другой стороны, если его бабка избила, то я должен справиться.

— Рычать будете?

Игорь Викторович неожиданно смеется и оборачивается:

— Почему нет? Могу и порычать, если потребуется.

Я слабо улыбаюсь. Зря я, наверное, веду с психиатром такие опасные разговоры.

— Выдыхайте, Ада. Я вас выпущу, — приглаживает волосы ладонью. — У вас все в пределах нормы.

— А что есть норма?

— А это… — он одобрительно улыбается, — уже не просто хороший вопрос, а отличный. И отдает философией. Есть у меня тут один философ. Какие у нас с ним бывают беседы. Могу до ночи с ним говорить, — вздыхает, — считает себя Богом.

— Серьезно?

— Да. Может, оно так и есть.

— Это шутка же, да?

— Да, — Игорь кивает. — И шутки наш творец тоже очень любит. Весь мир, говорит, его одна большая шутка, которую не все понимают.

— Жуть, — шепчу я и ежусь.

Через пару минут Игорь Викторович открывает передо мной дверь с вежливой улыбкой:

— Прошу, Ада.

Глава 43. Пусть горит в аду

— Не переживайте вы так о своей подруге, — Игорь Викторович покачивается в кресле. — Она в надежных руках.

Да не о ней я переживаю. Мне нужны от нее ответы, что случилось у нее с