…В окнах Виты по-прежнему не было света. Шибаев, опираясь спиной о дерево, бессмысленно смотрел на темные окна. Дверь ее квартиры внезапно открылась, и на пороге появился человек. Шибаев напрягся и сделал шаг вперед. Мужчина! Невысокий, в бейсболке… Шибаев вспомнил «газовщика» и бросился к дому.

Ему удалось добежать до крыльца, прежде чем тот его увидел. Он схватил мужчину, с силой придавил к себе. Тот, издав невнятный звук, забился в его руках. Шибаев попытался развернуть его к себе, но тот внезапно, резко изогнувшись и освободив руку, ударил его кулаком в лицо. Шибаев, охнув, невольно разжал руки. Мужчина бросился со двора. Шибаев, слепой от боли, согнувшись пополам, остался на крыльце. Мысль о том, что тот напал на Виту, что ей, возможно, нужна помощь, придала ему сил, и он ударил дверь ногой.

Квартира была пуста. Полнейший порядок на кухне, в гостиной, застеленная кровать в спальне.

Шибаев, схватив на кухне то, что попало под руку — кухонное полотенце, — сунул под кран и прижал к разбитому носу. Выскочил из квартиры, понимая, что тот уже далеко. Но тем не менее побежал на улицу — там было пусто. Он вернулся в квартиру и включил свет. Он хотел узнать, что нужно было тому. В кухне он поочередно открыл дверцы и ящики буфета, обнаружил в хлебнице черствый хлеб, а в холодильнике — скисшее молоко и вялую зелень. Похоже, последние несколько дней здесь никого не было.

В гостиной также царил идеальный порядок: подушки на диване аккуратно расставлены, на журнальном столике пусто, в серванте, который, казалось, давно уже не открывали, скромное стекло. В ящиках — столовые приборы, льняные салфетки, штопор. Его торкнула безликость чужой квартиры. Ничего, что говорило бы о характере живущего здесь человека. Ни безделушки, ни фотографии. Интересно, подумал он, в ее доме в Бобрах так же пусто и безлико? Или это потому, что квартира съемная? Или это попытка спрятаться, не выдать себя, замаскироваться? Даже ее внезапное исчезновение… Что это?

В спальне он открыл шкаф — одежда Виты была на месте. На тумбочке стояла фарфоровая статуэтка — девочка и мальчик, держащиеся за руки. Брат и сестра? Брат? Шибаев потрогал нос, куда пришелся удар того человека, — крови больше не было, и на том спасибо. Но болело прилично. Он попытался представить себе давешнюю сцену с самого начала. Вспомнил, как схватил того сзади, прижал к себе, ощутив… что? Худой, тонкий, гибкий, сильный… «Газовщик» в бейсбольной шапочке тоже тонкий, худой… и, наверное, сильный. Как он извернулся и ударил! После чего вырвался и побежал! А он, Шибаев, стоял, дурак дураком, ослепленный, задыхаясь от боли, прижимая ладонь к лицу, размазывая кровь… Что тут можно разглядеть? Эх, детектив, что-то частенько тебя бить стали. Какая-то полоса паршивая пошла у тебя в жизни. Причем непонятно, что ее подтолкнуло, эту полосу. И что вообще происходит. Он сейчас не у дел, смерть Инги Борисенко была нелепой случайностью, его уволили. Все! Забудьте и живите дальше. Попытка убить его… Зачем? Кому он поперек горла? Борисенко? Из-за Виты? Он сейчас в городе. Во всяком случае, был несколько дней назад, до исчезновения Виты.

…Он подходил к ее дому, когда увидел запаркованный у ворот черный джип. Номера показались ему знакомыми, и он приостановился, вспоминая. В следующий миг его словно окатило холодной водой: машина Борисенко! И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, зачем он здесь.

В лучших шпионских традициях Шибаев миновал дом Виты и сел на лавочку на автобусной остановке, откуда видны были ее окна. Ему нужно было подумать. Они никогда не говорили о Борисенко, кроме того, самого первого раза, у фонтана…

Он сидел и ждал неизвестно чего, провожая глазами идущих мимо девушек. Нет, конечно, он прекрасно знал, чего ждет. Он ждет, когда Борисенко уйдет от нее. Или… не уйдет. Останется. Шибаев вспоминал, как спросил ее о Борисенко, и она ответила скупо и сдержанно. Сейчас уже ему казалось, что она отвела глаза, ответила после продолжительной паузы, стиснула пальцы. А когда они спустя неделю случайно столкнулись у кафе, и он присел за ее столик, и они пили кофе, он сказал, не вкладывая особого смысла в свои слова, между прочим, что, должно быть, у Борисенко в Зареченске есть семья, раз сидит там безвылазно. Она спросила, почему он так думает, и он ответил, что его друг адвокат Дрючин, спец по разводам, уверен, что у мужчины должна быть подруга. Потому что без подруги ему никак. Он помнит, как улыбка сползла с ее лица, и она замолчала. А потом им принесли кофе. На том и кончилось, к теме Борисенко они больше не возвращались. Романтик Дрючин с его завиральными идеями, кажется, намекал на возможный роман хозяина с горничной, а он, Шибаев, только отмахнулся. Их взгляды на женщин кардинально не совпадали. Даже разрыв они переживали по-разному. Сильный и жесткий Шибаев забивался в ракушку, замыкался в себе и отказывался общаться, а хлипкий Алик утирался и как ни в чем не бывало летел по жизни дальше, высматривая в толпе хорошенькое женское личико. И что же это получается? Прав Дрючин? Борисенко свободен и независим, а значит, можно начинать жизнь сначала. А как же он, частный сыщик Шибаев? А никак. Куда частному детективу тягаться с крутым бизнесменом. Пойти разве набить ему морду? Это запросто. Это он может. Шибаев сжал кулаки и… не двинулся с места. Запомни, Ши-Бон, всегда выбирает самка, любит повторять Алик. И выберет она того, у кого хвост пышнее и перья ярче. Как же это тебя выбрали уже… сколько? Пять? Шесть раз? — вертится на языке у Шибаева. Они любят ушами, говорит Алик. Потому и выбирают, что рот у адвоката не закрывается: стихи, байки из адвокатской практики, встречи со звездами и откровенное вранье — а кто проверит? А он, Шибаев, нудный неразговорчивый частный детектив без определенных занятий… Вернее, с частыми простоями и сомнительными заработками.

В самом дурном расположении духа Шибаев поднялся со скамейки и пошел прочь…

Алик иногда говорит дело, сейчас он уверен, что убить его пытался безутешный вдовец. Безутешный? Не похоже, скорее наоборот. А на вид не скажешь, что способен на убийство: спокойный, немногословный, реалист; работяга, засыпающий за новогодним столом. Давно потерявший интерес к супруге… Если он когда-нибудь имел место, этот интерес. Правда, агрессивный после алкоголя — вон как бросался на него, Шибаева. Возможно, имеет что-то против частных сыщиков…

А проклятые куклы? А другие смерти? Какой-то клубок…

…В ящике прикроватной тумбочки в спальне лежали всякие мелочи: салфетки, пакетик ирисок, ручка, блокнот. Несколько записей в блокноте — расписание каких-то телепередач. Он взял халат, брошенный поверх покрывала. Голубой, в мелкий белый цветочек. Подержал немного и положил обратно.

Он уже уходил, недоумевающий и разочарованный, когда вдруг, повинуясь порыву, дернул на себя дверцы низкого шкафчика-тумбочки и почувствовал, как в затылок вонзился шип, и частый пульс замолотил в висках: на полке лежала знакомая тряпичная кукла! В ее голову и туловище были воткнуты булавки с красными головками. Тринадцать булавок с красными головками.

Она смотрела на Шибаева слепым безглазым лицом, и ему казалось, что проклятая кукла издевательски ухмыляется. Он сунул руку в карман, достал мобильный телефон. Ей нельзя возвращаться домой!