Он выслушал равнодушный механический голос оператора раз, другой, все еще надеясь. Но абонент по-прежнему был недоступен. Ему пришло в голову, что Вита прячется! Она прекрасно знает про «газовщика» и про «черную метку»… Знала еще тогда, когда он расспрашивал ее об Инге и странной находке в спальне. Знала! Почему-то крепла в нем эта уверенность…

…Вита так и не появилась. Засада у ее дома ничего не дала. Одна радость: тот, с куклой, похоже, до нее не добрался. Кто он? Что ему нужно? Как он замешан в убийствах? При чем тут кукла? Это что, месседж, как говорит Алик? Что он значит? Может, прав Алик, и она теперь с Борисенко? В Зареченске? А кто такой «газовщик»?

А что он вообще о ней знает?

Вопросы, вопросы, а ответов нет. Было у Шибаева ощущение, что он тонет в липкой густой жиже, погружаясь все глубже.

Он сидел на лавочке в глубине ее двора, прижимая носовой платок к разбитому носу, не сводя взгляда с темных окон, не в силах уйти. Надеясь, что произойдет чудо и в окнах вспыхнет свет. Но они оставались темными. Или хотя бы снова появится тот… Кулаки его сжимались. Пусть только появится! Но никто так и не появился. И Шибаев понял, что хватит. Хватит валять дурака. Не дает о себе знать, значит, не хочет.

Он брел домой по ночному городу. Вспоминал Магистерское озеро, ночь у костра, их смех, то, как они подсмеивались над Аликом, завернутым в плед. Вита назвала его Вильямом Уоллесом. Алик снова и снова рассказывал, как провалился в воду, а вода прямо лед, несмотря на лето. И теперь его жизнь в опасности. Вита спросила: а водку вам можно? Шибаев невольно рассмеялся…

— Я обзвонил все больницы! Все морги! Ты сбежал! Ты… Ты… Как ты мог! Что за пацанские выходки? Где ты был? — Алик, уперев руки в бока, наступал на Шибаева.

Тот, не отвечая, прошел в комнату и повалился на диван. Он был измотан до предела; нос распух, и ему было трудно дышать.

— Ты опять подрался! — Алик присмотрелся к нему и всплеснул руками. — Тебя побили! Опять! Посмотри на свой нос! У тебя сломана кость!

— Дрючин, отстань. И так хреново.

— Где же ты был? — Алик присел на край дивана. — Славик сказал, постельный режим!

— И где я, по-твоему, был?

— Ты ходил к ней? — Алик сгорал от любопытства. — Она дома?

— Нет.

— Ее нет дома? — поразился Алик. — До сих пор? Куда же она делась?! И на звонки не отвечает. А ведь я говорил! Я предупреждал! Она с Борисенко! В Зареченске. Потому и не отвечает. Стыдно, что морочила тебе голову, вот и прячется, а ты…

— Отстань, а?

— Что значит отстань! Неужели ты ничего не понимаешь? Любовь, да? Совсем ослеп? Она же смеется над тобой!

— Я застал у нее парня в бейсболке, он выходил, когда я подошел…

— Какой еще парень в бейсболке! О чем ты? Еще один поклонник? Вот видишь… — Алик вдруг осекся и ахнул. — Тот самый? «Газовщик»? Ты рассмотрел его?

— Нет. — Шибаев потрогал нос. — Было темно. Я его выпустил… Черт! — Он с силой шарахнул кулаком по дивану.

— Ты его поймал и выпустил? — не поверил Алик. — Как это?

— Вот так. Поймал и выпустил. Я даже не мог побежать за ним…

— Что он там делал?

— Я думал, Вита вернулась, и он ее… — Шибаев запнулся. — Но ее не было. Но я нашел кое-что…

— Что?

— Догадайся.

— Записку! Он написал ей записку!

— Нет, он оставил ей подарок.

— Подарок? Какой подарок?

— Куклу. Проклятую куклу с булавками.

— Не может быть! — Алик снова ахнул. — Он приходил ее убить? Надо ее предупредить! — Он вскочил, готовый бежать куда-то, вне себя от волнения.

— Сядь, Дрючин. Мы не знаем, где она. Этот тоже не знает, иначе не совался бы в дом.

— А ее за что?

— Интересное замечание. Значит, других было за что…

— Ты не так понял, те были чужие, а Вита своя. Даже если она тебя бортанула. Если он подбросил ей куклу, значит, она как-то связана… Кукла их объединяет, понимаешь? Кукла — это улика. Зачем он ее оставляет? Никаких других следов, только кукла. Зачем? Он же выдает себя! Если бы не кукла, эти убийства никто бы не связал. Он что, псих?

Шибаев молчал.

— Пугает? Предупреждает? — развивал мысль Алик. — Допустим, я решил бы кого-нибудь убить…

— Дрючин, успокойся. Ей ничего не угрожает, никто не знает, где она.

— Я понял! — потрясенно воскликнул Алик. — Она прячется от него! Она знает, кто это. Она знает, что он собирается ее убить, и прячется. Ши-Бон, она свидетель! Он собирается устранить ее, потому что она свидетель. Ясно как божий день.

— Свидетель чего?

— Убийства! Убийства Инги Борисенко! Кому выгодно? Борисенко! Это он! Убил Ингу, а она узнала, и он ее тоже…

— Там был не Борисенко.

— Не важно! Он нанял киллера. С его деньгами… Делов!

— Дрючин, сядь и успокойся. Не мельтеши. Может, чаю сделаешь?

— И бутерброд! — подхватил Алик. — Сейчас! — Он побежал на кухню.

Шибаев закрыл глаза, прислушиваясь к боли. Болел нос, пульс колотил в затылке, кололо в груди. Он не умел болеть и боялся врачей, как многие большие мужчины. Он действительно никогда не болел, в отличие от Алика, и с удовольствием дрался. Опять-таки, в отличие от Алика, предпочитающего плавно огибать острые углы. Но, кажется, Алик прав: что-то часто в последнее время стали его, Шибаева, возить мордой по столу, а он ни сном ни духом, за какие грехи. Карма, никак?

Алик подтащил стол к дивану. Шибаев хотел встать, но Алик не позволил. Принес чашки, сахарницу, электрочайник и тарелку с бутербродами. Заботливо подложил под спину Шибаева подушки. Сел напротив, заварил чай прямо в чашках — это называлось у них «как в английских колониальных войсках» — и произнес:

— Ну?

— В смысле?

— Ши-Бон, не надо меня дурить, я тебя знаю. Твой задумчивый взгляд я тоже знаю. Никаким разбитым носом такой взгляд не объяснишь. Я тебя слушаю.

— Ладно, Дрючин, слушай. Сколько раз появлялась проклятая кукла, помнишь?

— Помню. В доме Борисенко, — Алик загнул мизинец на левой руке. — Раз. В кафе «Бонжур». Два, — он загнул безымянный палец. — В квартире жертвы вампира. Три. У Вики. Четыре. Всего четыре случая появления проклятой куклы. Четыре куклы, три смерти. Пока три.

— Хорошо. Идем дальше. Была ли Инга Борисенко убита?

— Что значит… — начал было Алик, но осекся. — В прямом смысле? Нет, она наглоталась снотворного и…

— То есть, возможно, ее подтолкнули к убийству, так? Но не убивали. Или не подталкивали, и ее смерть случайна.