В то время как Грим доставал из кармана куртки двойной конверт, кто-то вышел из-за угла Дома молодежи. Он был примерно нашего возраста, в джинсах, широких кроссовках «Адидас», толстовке и кепке. Парень не из нашей школы, в этом я был уверен.

– Все нормально? – спросил Грим, когда незнакомец подошел к скамейке.

– Ага, – ответил тот и покосился на меня.

– Это свой.

Парень огляделся вокруг и слегка кивнул. На его толстовке, на уровне живота, был карман. Из него он достал пачку денег и передал ее Гриму в обмен на конверт. Все произошло так быстро, что если б я моргнул, то ничего и не заметил бы.

– Тебя отделали? – спросил незнакомец, глядя на моего друга.

– Один человек просто неправильно кое-что понял.

– Мне разобраться с ним?

– Нет. – Грим осмотрелся. – Увидимся.

– О’кей, – ответил парень. Затем развернулся и быстрым шагом ушел.

Мы вернулись в Триаду. Грим пересчитал деньги.

– Полторы тысячи, – сказал я.

– Становлюсь дороже и дороже, – ухмыльнулся он.

Мы во многом по-разному смотрели на мир, но дополняли друг друга. Со временем мы стали думать об одном и том же, произносить одинаковые слова. Мы переняли друг от друга фразы и выражения. Бессознательно я стал покупать похожую одежду, а некоторые его вещи выглядели так, словно были из моего гардероба.

Я полагал, что это перемены, которые происходят, если два человека проводят вместе много времени, понимают друг друга и делятся многим, но, наверное, между нами была и более глубокая связь. Только мне было известно о махинациях Грима с фальшивыми удостоверениями. Конечно, знали об этом и его клиенты, но большинству из них мой друг говорил, что он просто курьер. Немногие бы поверили, что у семнадцатилетнего парня есть такие навыки. Наверное, Грим был прав. Если все рассказывать, то это приведет к недоверию, что плохо скажется на бизнесе.

Я вернулся в Салем, когда лето уже близилось к концу. На улице стояли последние дни летних каникул, и после их окончания Юлия начнет учиться в гимназии Рённинге, той же, куда ходили мы с ее братом. Мы будем ходить по одним и тем же коридорам, может быть даже встречаться на переменах.

На следующий день, после того как я вернулся, раздался телефонный звонок. Отец с телефонной трубкой в руках постучался в мою комнату, улыбнулся и произнес:

– Это тебя. Юлия.

Я вытолкал отца из комнаты и закрыл дверь.

– Привет, – сказал я.

– Привет.

Я скучал по ее голосу.

– Как дела? – спросил я.

– Хорошо. – Она откашлялась. – Я сегодня одна дома.

– Правда?

– Йон куда-то ушел. Мама и папа у деда.

Дедушка Грима и Юлии жил в доме престарелых недалеко от Скарпнека. Это был своего рода зал ожидания перед смертью. Раз в месяц устраивался общий ужин для стариков и их семей. Юлия однажды была на таком ужине и сказала, что это невыносимое мероприятие, с чем согласились и Грим, и ее отец. Единственный человек, которому ужин доставил удовольствие, была, по всей видимости, Диана. Казалось, она стремится сделать пребывание за столом настолько неприятным, насколько это возможно.

– Ты не хочешь зайти? – спросила Юлия.

– Хочу.

Когда я выходил из дома, у меня было чувство, что сегодня произойдет что-то важное. Так не могло больше продолжаться. Дверь в квартиру Гримов была не заперта, и я вошел в прихожую.

– Юлия? – позвал я.

– Заходи.

Она сидела на краю кровати и смотрела на меня.

– Ты что-то сделала с волосами, – произнес я.

– Завивку сделала. Тебе не нравится? – засомневалась она.

– Я…

– Нет, не говори ничего. Это ведь не важно. Понимаешь? Не важно, что тупой друг моего тупого брата думает о моих волосах. Мне безразлично. Поэтому ничего не говори.

Я уселся на край кровати и сказал:

– Красиво.

– Что?

– Я думаю, что тебе так очень идет.

Юлия тяжело вздохнула. В ее комнате царил беспорядок. Казалось, что в ней не убирались со времени моего последнего визита.

– Это была просто игра, – сказала она. – По крайней мере, для меня. – Она пыталась не смотреть на меня. – То, что мне хотелось сделать, потому что это запрещено. Типа, лучший друг моего брата. Такое показывают только в плохих комедиях. – Юлия рассмеялась, но в смехе не было радости. – Меня всегда влекло к таким вещам. То есть, к тому, что очень сомнительно в плане морали. Как тот случай с курткой и марихуаной, которую я украла в школе. Помнишь, я рассказывала?

Я помнил.

– Я не думала об этом до того, как ты уехал на неделю. Наверное, это моя вина. Я никогда не хотела особой серьезности в наших отношениях.

– Но ведь они стали такими? – Я не знал, как мне на все это реагировать.

– Думаю, да.

Потом она поцеловала меня и потянулась за пультом, чтобы включить музыкальный центр.

– Юлия. Нам нужно поговорить. Необходимо все выяснить.

Она прибавила звук. Через пару секунд я понял, что играет песня «Танцуя босиком»[20]. Эта мелодия была мне знакома, потому что Юлия однажды, не помню уже когда, сказала, что она одна из ее любимых.

На такой громкости было трудно различить слова – все слилось в пульсирующую звуковую волну, которая словно повторяла ритм моего сердца. Цепочка Юлии прыгала у меня перед глазами, и в один момент я поднял голову и поцеловал ее шею, взял украшение в рот и ощутил его холод на языке. Я закрыл глаза.

Что-то заставило Юлию остановиться. Открыв глаза, я увидел, что она вытянула руку с пультом, и внезапно стало очень тихо. В замке повернулся ключ, и кто-то открыл дверь в квартиру.

– Это Йон, – прошептала Юлия мне в ухо и быстро слезла с кровати. – Лежи тихо.

Когда она вставала, то выглядела весьма раздраженно. Надев пару джинсовых шорт, девушка открыла окно.

Я остался лежать в кровати, не зная, что делать. Через мгновение раздался стук в дверь. Юлия натянула одеяло мне на голову и прошептала:

– Не шевелись.

– Ты дома? – услышал я удивленный голос Грима, открывающего дверь.

– А у тебя самого разве не каникулы? – спросила Юлия.

– Да, но…

Мне было интересно, на что он сейчас смотрит.

– Все хорошо? – поинтересовался Йон.

– Да.

Я был уверен, что слышал, как он вдохнул воздух, пытаясь что-то унюхать.