что, если не соглашусь сотрудничать, Тимура и тебя отчислят, не дадут вам образование получить.

– А взять денек-два паузу подумать и прийти ко мне посоветоваться? – укоризненно спросил я.

– Не догадала-а-аась. – внезапно разревелась сестра.

– Не реви! Косметика поплывёт. – попытался я успокоить ее.

Это не очень помогло. Диана продолжила надрываться.

– Прекрати, говорю, Фирдаус не поймет, решит, что я тебя обижал, – строго сказал я.

Упоминание имени единственного и драгоценного возлюбленного тут же оказало чудодейственный эффект. Диана перестала рыдать, только всхлипывала еще. Дал ей носовой платок вытереться и высморкаться. Это СССР, никаких бумажных салфеток в природе тут не водится. Не сразу, но я возобновил ранее благополучно позабытую старую советскую привычку таскать с собой огромный по размеру полотняный носовой платок в кармане.

– Что касается меня и моей учебы в МГУ, то тебя обманули. Ни черта бы у них не вышло. Нет оснований меня отчислить. А вот по Тимуру – правда. Я не думал об этом раньше, когда размышлял про твой брак с Фирдаусом, но факт – у него все строже, это военное образование. Выперли бы, не согласись ты сотрудничать.

– И что, меня это должно утешить? – спросила она.

Я пожал плечами. От человека зависит. Готова ли она рисковать ради военной карьеры брата, ввязываясь в дела КГБ за границей? В по-настоящему опасной восточной стране, находящейся на грани гражданской войны?

– Говоришь, подписывала что-то?

– Да. Много чего. Уже и не помню, что именно.

– Тогда, наверное, тебе говорили, что посадят, если хоть кому скажешь?

Диана испуганно взглянула на меня и кивнула. А потом спросила:

– Ну ты же никому не расскажешь, что я тебе сказала?

– Нет, конечно, но больше никому не говори ни слова. Какие бы ни были обстоятельства, как бы ни было страшно или грустно. Мне сказала и все. Если вдруг что, только со мной советуйся. Я не болтлив, алкоголь почти не пью и понимаю, насколько все серьезно. Но со многими людьми все иначе. Стоит человеку где-то, где услышат, это по пьяни ляпнуть, другим разнести по округе, пока не достигнет ушей КГБ, и тебя реально могут посадить. Это закон, и он в этих случаях строг!

Диану пробило на нервный смех. Ну, хоть уже не рыдает…

– Сделаем так. Ты преподнесла мне сейчас сюрприз, и мне нужно как следует подумать над тем, что ты сказала. Вопрос непростой, сама понимаешь, с кондачка его не стоит решать. В Москве встретимся и, надеюсь, к тому времени, что-то уже смогу тебе подсказать, посоветую, как правильно себя вести. Договорились?

– Ага! – сказал сестра.

– Фирдаусу, надеюсь, не говорила? И не планируешь?

– Нет, я боюсь! – с ужасом в глазах ответила Диана. – Я не говорила ему и не скажу.

– Вот это правильно. Тебя, может, не посадят, если кому-то в СССР из своих проболтаешься. Но если иностранцу разболтаешь – точно в тюрьму сядешь. Может, он ещё решит в СССР остаться, и тема твоего сотрудничества с КГБ закроется сама собой. – задумчиво сказал я, вспоминая свой разговор с будущим зятем о «возможном» непростом будущем его страны. Мне показалось тогда, он серьёзно к моим словам отнёсся.

– Ты смеёшься? – возразила Диана. – Он не собирается в СССР оставаться.

– Жизнь покажет. – отмахнулся я, заметив две фигуры, направляющиеся к нам. Шинель ни с чем нельзя перепутать, даже издали. – Вон, Белово-Полянские идут! – обрадованно воскликнул я. – Курсант Полянский! Бегом, марш! – заорал я на всю улицу от радости, как реальный малолетка.

Тимур услышал меня. Я замахал руками, и он реально побежал, раскинув руки в стороны. Он стал ещё больше, и выше, и шире в плечах. Физуха у них в десантуре серьёзная. Подбежав, Тимур легко подхватил меня, поднял и покружил. Мы оба хохотали, как два дурня.

Диана смотрела на нас с грустной улыбкой. Подбежала Вета.

– Вот дети! – воскликнула она, радостно обнимая Диану.

Тимур отпустил меня, переключился на сестру, а я на Вету. Обнялись, поцеловались, поздоровались. Тимур потащил нас в дом.

– Мам! – заорал он, распахнув дверь. – Я дома!

Оксана тут же выскочила откуда-то, повисла на шее сына. Вся спесь с неё сразу слетела, осталась просто счастливая женщина. Она даже слезу пустила, когда Ветка вручала ей подарок со словами: «От нас с Тимуром. Поздравляем».

Наконец, все перезнакомились, успокоились, расселись за столом. Я преподнёс Оксане и Вете по коробке конфет, а Тимуру большой апельсин.

– А у нас подарков для вас нет. Не знали, что все здесь соберемся, – извиняющимся тоном проговорила Ветка.

– Даже не думай об этом! Для нас сама встреча подарок! – заявил я радостно.

Оксана наготовила всякого разного. Каждое блюдо украшено. Представляю, сколько это потребовало времени. Надеюсь, Диана помогала.

– На Новый год надо что-нибудь оставить! – проговорил я обеспокоенно. – Неудобно будет, если все съедим тут и хозяев с пустым столом оставим.

– Ничего, пусть едят. – остановила меня Оксана. – Это подготовительный стол. Ещё основной есть, – с улыбкой добавила она.

– Ну, тогда гуляем! – улыбнулся я ей в ответ и потянулся за бутылкой вина, выставленной по центру стола.

Что тут у нас? Ого! Французское! Явно не из Святославского гастронома. Сразу догадался, откуда. «Березка», конечно! Показал большой палец вверх, глядя на Фирдауса. Тот довольно пожал плечами, мол, а как иначе.

Пока разливал вино по бокалам, Ветка с Дианой щебетали, сев рядом. Тимур озадаченно разглядывал Фирдауса. А Галия и Оксана с усталой полуулыбкой завороженно наблюдали, как я ловко разливаю бутылку поровну на восемь человек. Ну да, огромный опыт не скрыть, выглядело так, словно я все детство пил напропалую в больших компаниях.

Немного выпив, мы все расслабились, покушали и начали хаотично расползаться по дому. Диане надо было непременно с Ветой уединиться. Оксана начала туда-сюда с посудой сновать на кухню и обратно. Галия с Лёхой увлечённо слушали Фирдауса. Улучив момент, я подсел к Тимуру.

– Ну, рассказывай, как служба, как учёба? – потребовал я.

Он взглянул на меня многозначительно.

– Не сказать, что не знал, на что иду, – начал он. – Но такого, говоря по правде, не ожидал.

– Ну, выбор ты тогда сделал серьезный. Не каждому по плечу. Тебя больше учебный процесс напрягает или сокурсники? – вспомнил я письма брата про драки в группе.

– И то, и другое, – хмыкнул он. – Говорят, первые три курса самые тяжёлые, казарменные. А потом легче будет. Можно будет в городе комнату снять. Полгода отмучился, ещё пять раз по столько осталось.

Меня тронул его оптимизм. Хотелось, конечно, сказать, что время мигом пролетит, но, очевидно, не в его случае.

– Терпи, казак, атаманом будешь. – сказал я, похлопав его по