продуктов и товаров в магазинах, необычному спокойствию в поведении людей. Счастливое настроение вызывала поездка по шоссе Вильнюс — Каунас, где не было перекрестков и посещение изумительно красивого Тракайского замка.

Погостив в Каунасе, мы поехали в Клайпеду. Касаткин позвонил туда администратору городской филармонии с просьбой содействовать нам в посещении Куршской косы. О ней, закрытой для посещения многим, говорили, как о волшебном оазисе обеспеченной жизни и сервиса.

Видимо с трудом получив туда пропуск, администратор обратился ко мне с просьбой, которая смутила и обрадовала.

— У нас выступала Майя Кристалинская, — сказал он, — она попросила показать ей Куршскую косу, а подходящего транспорта у меня нет. Могли бы вы взять ее в однодневную экскурсию?

Я сказал об этом Тане, мы навели для спутников порядок в машине.

«Вживую» Майя Владимировна оказалась такой же, как и на экране телевизора, обаятельной женщиной с милой, грустноватой улыбкой. С ней был муж, архитектор Э. М. Барклай.

Когда мы подъехали к причалу парома, чтобы переправиться через залив, там уже стояла очередь из нескольких машин. А от Клайпеды подъехала колонна военных грузовиков, и стало понятно, что их будут перевозить первыми. Для нас это была единственная очередь в Литве, но оказавшаяся очень некстати и грозившая срывом столь приятного путешествия. Я подошел к офицеру воинской части и сказал ему:

— У меня в машине Майя Кристалинская, у нее день, чтобы посмотреть Куршскую косу, а тут — такая очередь. Помогите, пожалуйста.

Молодой лейтенант недоуменно оглядел меня и переспросил:

— Кристалинская? Не врешь? Откуда она здесь?

— Пойдемте, убедитесь, — с достоинством ответил я.

Увидев известную певицу, офицер смущенно пробормотал что-то о приказе доставить военный груз вовремя. Потом, улыбнувшись, сказал:

— Может, вы споете нам что-нибудь? Такой редкий случай…

Обворожительно улыбнувшись, Майя Владимировна ответила:

— Согласна, но на той стороне переправы!

На косе мы ехали сосновым лесом, где на нас спокойно смотрели косули, за песчаными дюнами открывался простор моря, во всем чувствовалось вековое спокойствие и предупредительное отношение ко всему, что могло заинтересовать и обрадовать побывавшего здесь.

С приятными воспоминаниями об этой поездке мы возвратились к нашей обычной жизни в Ленинграде.

А вскоре у нас в семье появилась еще одна дочь, Наташа.

Радости и огорчения времен «застоя»

Жильцами нашего кооперативного дома были работники культурных, и медицинских учреждений города. Как член правления кооператива, я познакомился с некоторыми из них.

Нина Павловна Снеткова, автор известной монографии о творчестве М. Сервантеса, работала в издательстве, расположенном на верхнем этаже Дома книги. Из окон издательства открывался чудесный вид на Казанский собор и всегда оживленную часть Невского проспекта. Мама Нины Павловной, энергичная дама с трубным голосом, часто спорила с дочерью о новых публикациях в «толстых» журналах, слушать их было интересно и познавательно. Благодаря знакомствам Нины Павловны, мы с Линой посмотрели почти все постановки очень популярного тогда Театра юного зрителя.

С Людмилой Львовной Каганэ, главным специалистом Эрмитажа по живописи Испании, у нас сложились дружеские отношения. Ее муж, Вадим Самойлович, работал в институте им. И. М. Сеченова, изучая причины нервных расстройств. Общение с этими людьми значительно восполнило пробелы в моих знаниях о живописи и литературе Запада.

По делам правления я бывал в квартире Г. Ю. Берловича, главного администратора Ленинградской филармонии. Один раз я увидел там человека крепкого сложения и с очень сосредоточенным выражением рябоватого лица. Жена Берловича, поговорив со мной в коридоре и приложив палец к губам, почтительно сказала о госте: «Гилельс…» Г. Ю. Берлович одарил меня билетом на концерт знаменитой Марии Луизы Анидо, аргентинской гитаристки.

Но самые близкие отношения у меня сложились с А. М. Левиным, он вел хозяйственные дела нашего кооператива. В молодые годы Левин служил юнкером в штабе Н. Н. Духонина, последнего командующего императорской русской армии. Этот боевой генерал на глазах у всех был убит в Могилеве революционно настроенными солдатами.

Во время Гражданской войны Левина призвали в Красную армию. Он попал в кавалерийский корпус Д. Гая и рассказал мне об этом времени:

— Наше войско было разношерстное. Собирали, как граблями опавшую листву — насильно мобилизованные крестьяне, рабочие, сбежавшие из городов от голода. Были случаи разбоя, мародерства, дезертирства. Но все комиссары были самоотверженными, идейными бойцами. Всегда — в первых рядах наступающих, равно со всеми переносили все тяготы фронтовой жизни. Некоторые из них были интеллигентными людьми из недоучившихся студентов, художников, артистов. Но их призывам верили, за ними шли.

— Интеллигенты были и в «белой» армии, — заметил я, — в том числе — офицеры, имевшие опыт войны. Но их разбили.

— У них не было идеи. Лозунг «за веру, царя и отечество» уже никого не вдохновлял. Воевали они разрозненно — то Юденич, то Деникин, то Колчак. Мы брали количеством, идеей и жесткой принудиловкой.

В войну с фашистами Левин командовал транспортом дивизии, потом, участвовал в ликвидации банд на Западной Украине. Мир тесен, наши с ним пути могли пересечься и раньше…

* * *

В это время у меня началась дружба с Наташей Сирвинт. Знакомство с ней сразу обнаружило близость наших интересов и взглядов на жизнь. Наташа происходила из значительной семьи, ее бабушка по отцу была фрейлиной двора нашего последнего царя, а в советское время стала женой академика архитектуры А. А. Оля. Их квартира на Кировском проспекте впечатляла камином, антикварной мебелью, развешенными на стенах офортами и акварелями Н. Бенуа, А. Лансере.

Наташа была центром компании людей, занятых в разных областях науки и техники. Лев Озерицковский изучал эргономику действий экипажа танка. Дима Ракчеев разрабатывал систему «мягкой» посадки космических кораблей. Боря Устинов, проектировал застройку жилых районов нового города Набережные Челны. Ося, муж Наташи, работал в архитектурном бюро, временами, как опытный альпинист, выполнял строительные работы на высоте. Помню, он участвовал в демонтаже стеклянной сферы реконструируемого Дома книги Ленинграда.

Однажды Ося подрядился красить вышки для специальной связи в Киргизии. Там за его работой наблюдал офицер КГБ, вечерами они пьянствовали, играли в карты. После окончания этой работы офицер задумчиво сказал Осе: «Вы замечены…»

— Не знаю, радоваться этому или подавать на развод, — сказала Наташа.

Для разнообразия она приглашала на наши сборы новых людей, им при этом полагалось рассказать какую-нибудь интересную историю. На одной из встреч приглашенный начальник лаборатории секретного института поведал нам о забавном случае на выставке предприятий оборонной промышленности, проходившей тогда в городке Сетунь.

К очередной выставке в институте сделали очень тонкую проволоку для космического аппарата. Технологически это была сложная задача, но результат ее выглядел весьма скромно — моток проволоки. Как показать значимость этой работы на столь серьезном форуме? И лаборант