полудня ярость [народа] утихла, да и многие, мужчины и женщины, были донага ограблены, однако принуждены это терпеть.

Около полуночи вновь началось большое волнение, так что ударили в набат во все колокола, и это было учинено несколькими негодяями, которые намеревались во время этого волнения вновь начать грабить, и они кричали друг другу, что некоторые из Годуновых были наготове с четырьмя стами лошадей и вознамерились бежать через городские ворота, и будто бы они освободились из темницы, однако все это было ложью и напрасной тревогой, но тех, кто первые учинили ее, не могли найти.

После того по всей стране, во все города отправили гонцов с грамотами от Димитрия, чтобы присягали истинному наследнику, коего так долго хранило провидение божие, и далее [были изложены] разные другие обстоятельства, которым, увы, все поверили, и приняли его за истинного Димитрия и велели по всем церквам молиться за Димитрия Ивановича, царя всея Руси.

[Димитрий распускает войско и отправляется в Тулу, куда ему привозят из Москвы много разных вещей] Также многие отправились из Москвы в лагерь, расположенный близ Тулы, в тридцати шести милях от Москвы, каждый привез подарки царю, просил прощения и изъявлял желание видеть его в Москве, куда тот должен был скоро прибыть; но в Туле он распустил много войска; также привезли туда из Москвы лошадей, кареты, снедь и припасы всякого рода и много денег из московской [царевой казны], чтобы раздать войску по повелению царя.

О, как были они ослеплены и в какую густую сеть тьмы уловлены, прогневив бога, который покарал их, ими же самими уготованным бичом!

Меж тем в Москве происходили диковинные события, ибо там вырыли усопшего царя Бориса и вынули его из гробницы и с большим презрением отвезли в предместье города, где погребли подле одного древнего небольшого монастыря, считая, что он недостоин покоиться рядом с царями.

После того как все сие совершилось на наших глазах, всемогущий бог наслал на них еще и другое ослепление, ибо многие не верили, что Борис действительно умер, хотя они его сами дважды похоронили, и одни говорили, что он убежал и вместо него в могилу положили другого, другие говорили, что он верно бежал в Татарию, третьи говорили, что в Швецию; а большая часть верила тому, что английские купцы увезли его в Англию вместе с несметными сокровищами[146].

Во время великого смятения, когда расхищали царские покои, некоторые нашли ангела, слепленного из воска, коего ангела повелел сделать покойный царь Борис, чтобы потом по нему отлить [такого же] из чистого золота, подобно тому, как он повелел сделать двенадцать апостолов для церкви Святая святых (“Sweeta sweeti”), которую хотел воздвигнуть. Некоторые вытащили этого ангела и, за всю жизнь не видав ничего подобного, кричали: “Смотрите, вот что нашли мы в гробу, где, полагали, лежит погребенный Борис, и он достоверно бежал”, [в чем] весьма клялись, и всякий волей или неволей принужден был им верить, а некоторые также клялись, что видели Бориса сидящим за бочками в подвалах Годуновых и у него [там] была и пища и питье; одним словом, казалось, все люди обезумели и стали глупцами, так легко они были поражены безумной слепотой.

[Жестокая кара постигла Московию] Да, и ослепление было столь велико, что по всем дорогам на триста и четыреста миль от Москвы разослали гонцов, дабы повестить народу, что Борис бежал, так что вся земля пришла в волнение, твердо в том уверившись; и так твердо были уверены, что некоторые казаки искали Бориса на Волге, по деревням, а также в лесах; также мы [иноземцы] весьма страшились, что нас ограбят и умертвят, и мы были в дороге, направляясь к Архангельску, чтобы здесь вести торговлю и ожидать прибытия кораблей, и так как повсюду кричали, что нас преследуют, а также говорили, что мы увезли казну Бориса и его самого, то дорогою мы только и помышляли во всякий час, что нас ограбят, но по милости божией мы чудесным образом от этого убереглись. Можно только помыслить о том, как рука и гнев божий карали людей, но невозможно описать всего, что происходило в Московии.

Итак, вся земля уже была под властью Димитрия, только Астрахань еще противилась ему, и ее еще держали в осаде казаки, которых послал туда зимой Димитрий, чтобы занять ее, но они не могли ее взять и получили последний ответ от воеводы, принадлежавшего к роду Сабуровых, родственников Годунова, что он не желает сдавать такое могущественное царство и будет ожидать, кто завладеет Московским государством, тому он и передаст Астраханское царство; за такой ответ Димитрий оказал ему милость, и он не понес наказания постигшего всех его родственников, и казаки ушли из-под Астрахани и отправились каждый во-свояси.

Димитрий с каждым днем подступал все ближе и ближе к Москве, проезжая за день не более одной мили по причине множества народа, каждодневно стекавшегося к нему со всех сторон, чтобы узреть его и просить о милости, также многие бояре, также священники, епископы и монахи из Москвы, каждый с подарками; также каждодневно привозили из Москвы все, что было надобно для [содержания] царского двора; меж тем Димитрий вел продолжительные беседы с именитыми людьми (metton volcke van aensien), рассказывая им о своих приключениях, так, чтобы утвердить их в лучшем мнении о себе и стать любезным народу, и он расказал тем людям многое, и они всему поверили, а были некоторые, которые [обо всем} Знали лучше, но принуждены были на все говорить “аминь”.

[Все знатные роды впадают в немилость и ссылаются Димитрием как изменники отечества.] Тем временем из Москвы были высланы все знатные семьи, бывшие сродни Борису, и многие их приверженцы[147]. Ивана Васильевича Годунова с семьею сослали в опалу на татарскую границу, Степана Годунова также куда-то сослали в опалу и так далее; со всеми остальными поступили точно так же, как они прежде поступали с другими, но Симеона Никитича Годунова, который во время Бориса был великим тираном по отношению к народу, сослали в Переяславль и посадили в [темничный] погреб и, когда он просил есть, ему приносили камень; так постигла его жалкая смерть от голоду; из той же темницы освободили человека, которого он [Симеон Годунов] держал неповинно в заточении шесть лет; ему [этому узнику] привелось увидеть на своем месте первого после царя человека, который навлек на него это заточение. Так всякий находит возмездие, как говорит следующий стих: Sine caede ас sanguine pauci Descendunt reges et