Плюй шмыгнул носом и опустил взгляд:

– Я был в наполовину затонувшей бочке. Выжил каким-то чудом. Говорят, так наглотался морской воды, что все плевался и плевался, лишь бы отделаться от ее вкуса. – Вспомнив об этом, он снова сплюнул. – И вроде как вошло в привычку.

– Ох. – Бетти погрустнела. Все время она думала, что этот странный парнишка-пират просто неотесанный, и вдруг оказалось, что за его дурацкой привычкой стоит трагическая история. – А как же… твои родители?

– Так и не нашлись, – сказал он, не поднимая глаз. – Неизвестно даже, с ними я был на том судне или нет. Наверное, никогда не узнаю, кто они и кто я на самом деле. – Он пожал плечами. – Я просто Плюй, Ржавый проныра. Они меня приняли, а значит, я один из них.

– И когда… когда это случилось? – спросила потрясенная Бетти.

– Двенадцать лет назад, – ответил Плюй. – Они решили, что мне года три, но, конечно, настоящий возраст уже никак не выяснить. – Он потер нос и глотнул воды из бутылки. – Я даже не знаю, когда у меня день рождения. Ронья говорит, что это тот самый день, когда меня нашли. День, когда мне дали имя Плюй. – Он нахмурился еще сильнее. – Так все и было, по ее словам.

В его голосе прозвучало что-то такое, от чего у Бетти пошел мороз по коже.

– А другие говорят иначе? – спросила она.

Плюй помолчал.

– Да, – сказал он тихо. – Еще говорят, что Ржавые проныры не просто наткнулись на то судно. Они напали на него. Убили всех на борту, кроме меня. Потому что…

– Потому что решили, что ты слишком маленький и не представляешь угрозы, – закончила Бетти, потрясенная тем, как сильно это похоже на историю Роньи. – Но если Ронья сама такое пережила, зачем ей проделывать то же самое с другим ребенком?

– Вот именно, – выдавил глухой смешок Плюй. – Во всяком случае, я слышал это всего раз. В каком-то споре, когда все напились рому и играли в карты. Ронья сказала, что это ложь, и позаботилась, чтобы ее больше не повторяли.

У Бетти тряслись колени. Она скрестила ноги, пытаясь унять дрожь.

– Но что… что, если это не ложь? – спросила она. – Что, если Ронья действительно тебя не спасла? Ты все равно будешь хранить ей верность?

Плюй долго молчал. По лицу невозможно было понять, о чем он думает.

– Это ложь, – сказал он наконец. – Я должен верить, что она меня спасла, иначе у меня вообще ничего не останется. Если я не Ржавый проныра, то кто?

Они сидели в тишине и смотрели, как перекатываются волны и чайки кидаются в воду за рыбой. В море для всего хватает места, подумала Бетти, размышляя над печальной историей, которую рассказал Плюй. И для прекрасного, и для жестокого.

Немного погодя Плюй снова полез в тайник и вытащил оттуда карманные часы. Взглянул на них и полез вверх по мачте, чтобы поднять потрепанный парус и просигналить Ржавым пронырам, что все спокойно.

Когда он вернулся, чуть не споткнувшись о Бетти, его настроение переменилось, словно за приливом пришел отлив. Грусть сменилась ожесточенностью. Как будто, подняв парус, он заодно воздвиг вокруг себя стену, подумала Бетти.

– Ты же понимаешь, что они не найдут компас, те люди, которые украли твою сестру, – пробормотал он, снова усаживаясь рядом. – Компаса никому в жизни не видать, как и других сокровищ Ржави. Со всеми, кто осмеливается заплыть в ту часть корабля, случаются странные вещи. Страшные. Люди сходят с ума или выбираются наружу поседевшие. Если вообще выбираются. Даже Ржавые проныры понимают, что туда не надо лезть.

– Так, значит, он существует? – спросила Бетти. – Компас колдуна? – Ей, всегда страстно желавшей приключений, вопреки всему хотелось, чтобы это оказалось правдой.

– Должен существовать, – сказал Плюй. – Иначе зачем Ржави его охранять? А с другой стороны, откуда нам знать? Никто никогда его не видел. Может, просто легенда, которую все пересказывают друг другу незнамо с каких времен. Вроде предупреждения: вот что бывает с теми, кто позарится на то, чего не заслуживает.

– Просто легенда, – эхом откликнулась Бетти и замолчала, вспомнив сказку о загадочном острове и трех братьях. Как она связана с тем, что случилось с папой Агни и его другом Солом? – Плюй! – отважилась она. – Ты когда-нибудь слышал историю про одноглазую ведьму и тайный остров с сокровищами?

– Еще бы. – Плюй фыркнул. – Разве есть пират, который ее не слышал?

– Наверное, нет. Думаешь, это правда? – Бетти взглянула на Плюя, ожидая, что тот сразу же отметет такую вероятность.

– Хороший вопрос, – пробормотал он и нахмурил густые брови, глядя вдаль. – Сейчас, когда чайки сигают в воду и солнце сияет, я бы поставил все богатства Ржави на то, что это выдумка. Но если спросишь ночью, когда я сижу тут один, и корабль поскрипывает, и в лунном свете ложатся странные тени… и блуждающие огоньки парят над водой… – Он задумался и помолчал. – Тогда бы я, наверное, сказал, что все возможно.

Отец и братья Триумфа всех расспрашивали о его судьбе, но так ничего и не выяснили. Многие думали, что он добрался до сокровищ в центре лабиринта и решил оставить их себе. Кто-то считал, что он пал жертвой пиратов или мошенников. Другие – что просто проиграл найденные богатства. Фортуна и Шанс клялись, что разыщут брата, но отец запретил им отправляться на поиски.

Убитые горем, братья и отец смирились с тем, что никогда не увидят Триумфа. Однако ровно через год с того дня, как он отчалил от родного берега, вернулась его лодка. Она была пуста – только большое черное перо валялось на скамье. Фортуна и Шанс снова взмолились, чтобы отец отпустил их на поиски брата, но старик был непреклонен.

И все же Фортуна ночью сбежал из дома, сел в лодку и поплыл через топи к старухе. Прибыв на скалистый остров, он увидел ворона на плече у ведьмы и впал в ярость.

– Где мой брат? – спросил он и швырнул на землю черное перо. – Что ты с ним сделала?

Вместо ответа старуха протянула ему узловатую руку. На ладони лежал камень с отверстием.

– Посмотри сквозь него! Посмотри сквозь него! – каркнул ворон.

Фортуна выхватил у ведьмы камень, приставил к глазу и сразу же увидел остров. Он ахнул и жадно уставился на котел.

Ворон снова заговорил:

– Выбирай одно! Бери одно!

Ведьма смотрела, как неразумный юнец роется в котле. Как и Триумф, он сразу отмел кинжал и плащ, веря, что впереди его ждет настоящее богатство. Кроличью лапку он тоже отверг, заявив: «Мне не нужна удача, она и так всегда со мной, недаром меня назвали Фортуной!» Чуть не выбрал яйцо, зачарованный золотым сиянием, но решил, что нести его слишком тяжело. Бечевку едва удостоил вниманием, поскольку к тому моменту заметил башмаки.

Какая искусная работа! И как раз его размер. Фортуна взглянул на свои ботинки, которые донашивал за Триумфом – как и все остальное. Шнурки были обтрепаны, носы сбиты. Сколько лет он мечтал о паре обуви, которая принадлежала бы ему, и только ему!