Оберон подумал, что слова феи не лишены логики. В общем-то, она не нарушила никаких законов: любая фея, исполняющая желания, наделена правом искать тех, кто нуждается в ее помощи. Но тут ему стало ясно, что показалось ему самым неправильным.

– Конечно, никакого преступления в этом нет, моя дорогая. Но позволь спросить тебя еще кое о чем: почему, при всей твоей доброте, ты не пожелала помочь Малефисенте, когда она была еще совсем маленькой и сидела в одиночестве в вороньем дупле?

Лицо Феи-Крестной вытянулось:

– Вижу, ты побеседовал с моей сестрой.

Оберон расхохотался громоподобным смехом, хотя на этот раз в нем звучала не радость, а скорее разочарование:

– Нет, дорогая моя. Но я видел это своими глазами, пока спал. Я видел все, что творилось на свете. Ты бросила ребенка бороться за выживание в одиночестве. Ты сделала все, что от тебя зависело, чтобы не дать ей расцвести.

Лицо Феи-Крестной исказилось от горя:

– Ты прав, повелитель. Все, что ты сказал, – истинная правда. И это причиняет мне ужасную боль.

Три добрые феи присоединились к ней, наперебой изливая свои извинения и сожаления:

– О, нам тоже очень жаль! Честное слово! Мы изо всех сил старались делать добро во всех королевствах, чтобы загладить нашу вину в том, что Малефисента обратилась к тьме!

Оберон выслушал их и нашел их сожаления искренними.

– Вижу, вы все действительно стараетесь исправить то, что случилось с Малефисентой. – Он снова обратился к Фее-Крестной. – И ты, надо думать, сознаешь, что именно твои слова стали пророчеством, определившим ее судьбу.

Фея-Крестная опустила глаза, сгорая от стыда и сокрушаясь.

– Сознаю.

– Тогда, быть может, надежда спасти спящую принцессу еще остается. Быть может, если вы признаете свои ошибки, Малефисента увидит и для себя возможность встать на путь исправления.

– О нет, – покачала головой Фея-Крестная. – Не думаю, что такое возможно. Только не Малефисента. Ты же знаешь, что своим заклятием она обрекла принцессу Аврору уколоть палец о веретено и умереть! Если бы добрые феи не сумели в последний миг изменить его на заклятие сна, Аврора была бы уже мертва! А теперь Малефисента намеревается убить принца Филиппа, чтобы он не смог разбить ее чары!

Оберон зашелся смехом:

– Сколько таких сказок рассказывается век за веком – но чем они все заканчиваются? Козни злых королев и ведьм всегда терпят поражение, а злодейки погибают. На их пути обязательно возникают какие-то препятствия или люди, мешающие их коварным планам. Мне больно восставать против Малефисенты, особенно теперь, когда вы сами подтвердили, что она обратилась к злу из-за вас. Мне остается лишь надеяться, что она пощадит принца и разбудит спящую принцессу. Хотя, боюсь, этого так и не случится.

Выслушав историю Малефисенты, Нянюшка не знала, что сказать. Так они обе и сидели молча, когда в комнату вошел Хадсон с серебряным подносом в руках, на котором лежал маленький туго скрученный свиток.

– Прошу прощения, госпожа, но сова только что доставила письмо. Это от Цирцеи. – Он подал поднос Нянюшке, и та торопливо схватила свиток.

– Спасибо, Хадсон, можешь идти, – отпустила дворецкого Нянюшка и развернула послание. Прочтя его, она не удержалась и тихо ахнула.

– Ну что там? – поинтересовалась Малефисента. – Она нашла заклинание?

Нянюшка ответила не сразу.

– Что ты молчишь? О чем там говорится? – настойчиво допытывалась Малефисента.

– Да, она нашла заклинание, – негромко сказала наконец Нянюшка.

– Значит, она готова нам помочь? – улыбнулась Малефисента. – Я знала, что если она прочтет это заклинание, то сразу все поймет и согласится мне посодействовать. Она уже идет сюда?

– Нет, – покачала головой Нянюшка. – Она не придет.

Малефисента резко поднялась, и ее лицо залила зеленая краска бешенства:

– Почему это? Почему она не придет?!

– Потому что не может, Малефисента. Ее уже здесь нет. Дом сестричек сам собой перенесся в другое место.

Малефисента припомнила, что сестрички вроде бы говорили о чем-то таком много лет назад, но тогда она решила, что они просто несут всякую чепуху, как частенько бывало.

– Верно. Они упоминали, что у их дома есть какой-то защитный механизм. Но я совершенно забыла об этом. Проклятье... Мне следовало это помнить! – Малефисента с нарастающим раздражением принялась расхаживать по комнате взад-вперед, и ее одеяние развевалось у нее за спиной. – Без Цирцеи нам не обойтись. Нам нужна ее сила, чтобы разбить чары добрых фей, которыми они дополнили мое заклятие. Она нужна нам. Нас должно быть трое!

– Малефисента, успокойся! Я до сих пор так и не поняла, почему ты наложила смертельное заклятие на собственную дочь! И, сказать по правде, думаю, что в этом деле тебе не удастся заручиться помощью Цирцеи, что бы ты ей ни сказала. А еще я не понимаю, почему... – Нянюшка резко осеклась. Пожалуй, она, сама того не заметив, стала слишком уж фамильярничать с Малефисентой. Ей вдруг пришло в голову, что, задав следующий вопрос, она может переступить черту.

– Почему что? Почему я бросила свою дочь? Почему я заставила сестричек отдать ее тебе? Ты что, сама не понимаешь? Неужели тебе нужно все разжевать? Или ты не заметила, во что сестрички со временем превратились? И не заметила перемен во мне самой? Уж конечно заметила. Я знаю, что ты все прекрасно чувствуешь. И вижу, что в тебе не осталось ни капли любви ко мне. Потому что я отдала Авроре лучшую часть себя! Ту самую часть, которую ты любила. Я отказалась от нее, и теперь во мне не осталось ничего хорошего. Все хорошее досталось ей. Поэтому я и решила отдать свое дитя – прежде чем мое сердце будет полностью отравлено злом, прежде чем я полностью утрачу себя. День за днем я чувствовала, что распадаюсь, становлюсь пустой и холодной. Я не испытывала любви к своей дочери, поэтому и хотела, чтобы ты забрала ее к себе и заботилась о ней. Я думала, что если ты возьмешь под свое крыло лучшую часть меня, ты словно вернешь себе свою дочь... но ты отвергла ее! Отдала ее этим кошмарным феям – и это после всего, что они сделали мне! Никто и никогда не ранил меня так больно. Даже когда я думала, что потеряла тебя, даже когда я много лет мучилась от одиночества, эту боль было не сравнить с тем, что я испытала, когда ты отдала мою дочь этим жутким феям!

– Но я же не знала! – сокрушенно вскричала Нянюшка. – О, Малефисента... Мне так жаль! Прости меня. Если бы я знала правду, я бы никогда не отдала ее. – Нянюшка посмотрела Малефисенте в глаза, собираясь с мужеством, чтобы задать еще один вопрос. – Но я все равно не понимаю, почему ты обрекла свою дочь на смерть.

Глаза Малефисенты гневно сверкнули:

– Да нет, конечно же ты все понимаешь. Загляни в свое сердце – и ты найдешь в нем ответ. Но если ты и в самом деле не понимаешь, это не моя вина. Ты же владеешь мастерством прозревать время. Если бы ты хотела, ты могла бы увидеть своими глазами каждое мгновение моей истории! И ты могла бы помочь мне в любой момент – тебе стоило только захотеть!