— Я могу сказать, к кому надо обратиться…

— Никогда в жизни, ни за что, слышишь? Никогда, никогда не рассказывай мне про своих товарищей.

— Почему? Кто догадается, что ты можешь пойти к ним?

— Нет, меня могут допрашивать, а если я ничего не знаю, значит и рассказать ничего не смогу.

— В любом случае существует много различных политических организаций. Если найдешь какую-нибудь подходящую, присоединяйся к ним, даже если они по большей части просто языком треплют.

— Я в этом не разбираюсь…

— У тебя нет близких друзей?., хороших друзей?

— У меня есть глупые подружки, такие же, как и я, с ними можно посплетничать и посмеяться, вот и все.

Но как только разговор заходит о чем-то серьезном… мы уже видеть друг друга не можем. Ведь я говорил тебе, что это такое; ты видишь свое отражение в других и бежишь в испуге. Мы грыземся как собаки, ты не представляешь.

— Когда ты выйдешь, многое может измениться.

— Нет, они никогда не изменятся…

— Ладно тебе, не плачь… Ну не надо… Я уже наслушался, как ты плачешь… Ты, конечно, тоже был вынужден терпеть мои сопли… Но хватит уже. Господи… ты… я из-за тебя начинаю нервничать.

— Ничего не могу с собой поделать… Знаешь, мне всегда так… не везет…

— О, уже свет потушили…

— Конечно, а ты как думал? Уже полдевятого. Ну и хорошо, так ты не увидишь моего лица.

— А с этим фильмом время пролетело так быстро, Молина.

— Вряд ли я смогу сегодня спать.

— Послушай, думаю, у меня получится тебе чем-нибудь помочь. Давай все обсудим. Сначала тебе надо подумать о том, чтобы попасть в какую-нибудь организацию, чтобы не быть все время одному. Так тебе будет легче.

— В какую организацию? Я говорю, что ни черта не смыслю в этом, к тому же не верю во все эти вещи.

— Тогда нечего жаловаться.

— Давай… на этом остановимся…

— Да ладно… не будь таким, Молина.

— Нет… не трогай меня…

— Я что, уже и по плечу не могу тебя похлопать?

— От этого мне еще хуже…

— Почему?.. Ну же, скажи что-нибудь. Мы должны быть откровенны друг с другом. Правда, Молина, я хочу тебе помочь, скажи, в чем дело.

— Я хочу просто умереть. Вот и все.

— Не говори так. Подумай, каково будет твоей матери, друзьям, мне.

— Тебе? Тебе и дела нет…

— Что значит дела нет?! Ну ты и сказал…

— Я устал, Валентин. Устал от этой постоянной боли. Ты не представляешь, как мне больно.

— Где больно?

— В груди, в горле… Почему тоска всегда гложет именно там?

— Это правда…

— Ну вот… из-за тебя я перестал плакать, даже плакать уже не могу. А так еще хуже, этот комок в горле, он так давит, так давит…

— …

— …

— Тебе больно? Я имею в виду этот комок?

— Да.

— …

— …

— Вот здесь? — Да.

— Давай я помассирую.

— Да.

— Здесь?

— Да.

— Так лучше?

— Да… лучше.

— Мне тоже лучше.

— Правда?

— Угу… Это успокаивает…

— Почему успокаивает, Валентин?

— Потому что… не знаю.

— Но почему?

— Может, потому, что я не думаю о себе…

— Ты очень добр ко мне, Валентин.

— Может, потому, что чувствую, что нужен тебе и могу что-то для тебя сделать.

— Вечно ты ищешь всему объяснение, Валентин… Ты безумец…

— Я не привык мириться с обстоятельствами… Мне интересно, что почему происходит…

— Валентин… Можно я тоже к тебе прикоснусь?

— Да.

— Я хочу дотронуться до твоей родинки… над бровью.

— …

— А так можно я прикоснусь?

— …

— А так?

— Тебе не противно, когда я тебя ласкаю?

— Нет…

— Ты добр ко мне…

— …

— Правда, очень…

— Нет, это ты обо мне заботишься.

— Валентин… Если хочешь, можешь сделать со мной что пожелаешь… потому что мне этого хочется.

— …

— Если я тебе не противен.

— Не говори так. Лучше помолчи.

— Я подвинусь к стене.

— …

— Я ничего не вижу, совершенно… здесь так темно.

— …

— Медленнее…

— …

— Нет, так больно.

— …

— Подожди… нет, лучше так, давай я подниму ноги.

— …

— Медленнее… пожалуйста…

— Да, вот так…

— …

— Спасибо… спасибо…

— А ты…

— Нет, ты… Так ты будешь передо мной, хоть я и не вижу тебя в темноте. Погоди, так больно…

— …

— Да, да… вот так хорошо, Валентин. Не больно.

— Так лучше?

— Да.

— …

— А тебе, Валентин?.. Скажи…

— Не знаю, не спрашивай… Я ничего не знаю.

— Как хорошо…

— Помолчи, Молина… немного.

— Просто я… У меня такие странные ощущения…

— …

— Представляешь, я подношу руку ко лбу, чтобы нащупать родинку.

— Какую родинку?.. Она ведь у меня, а не у тебя.

— Я знаю. Но я пытался нащупать родинку, которой… у меня нет.

— …

— Она тебе очень идет, жалко… что я тебя не вижу.

— …

— Тебе хорошо, Валентин?

— Тише… Не говори ничего.

— …

— …

— Знаешь, что я еще почувствовал, Валентин? На какую-то секунду.

— Что? Да говори, только… не двигайся…

— На секунду мне показалось, что меня здесь нет… ни здесь, ни где-либо еще…

— …

— Будто меня вообще нет… Будто ты здесь один.

— …

— Или будто я — это больше не я. Словно теперь я… стал тобой.