— Ну, мля!

— Запаска с домкратом есть, отец? — поинтересовался Сарычев и, получив ржавый агрегат с лысым, как череп зачинателя перестройки, колесом, побрел вдоль дороги, пытаясь отыскать что-нибудь похожее на кирпич.

Между тем голосующей барышне повезло — включив мигалку, к ней направилась не то «пятерка», не то «семерка», было не разглядеть, но сейчас же «жигуленка» обогнал черный «мерседес»-купе и, проехав юзом, остановился. Это было странно. «Что-то здесь не так, — майор, запоминая номер, глянул „мерседесу“ вслед, коротко присвистнул и покачал головой, — на таких тачках бомбить не будут. Да и девица не ахти, ради такой „мерсы“ не тормозят. Странно, очень странно». Наконец он нашел обломок доски, с грехом пополам сменил колесо, и, раскочегарив двигатель с третьей попытки, дедок порулил дальше. Когда выехали на Московский, изнемогший Сарычев скомандовал:

— Стопори, отец. — Оставив себе доллары, он все имевшееся на кармане «дубье» презентовал оторопевшему вознице. — Дуй, дед, домой.

Улыбнулся и нырнул в метро. Так было куда быстрей, да и задубел он в драндулете изрядно…

Ленинград. Развитой социализм. Зима

Из донесения

В сектор «Б»

…Интересующий вас объект после вынесения ему приговора по статье 102 УК (высшая мера наказания)… совершил побег из зала суда, уничтожив при этом конвой и преследователей (общее число погибших шесть человек). Захватив находившийся неподалеку автозак, перевозивший особо опасного рецидивиста Сукалашвили Давида Андронниковича, он с места происшествия вместе с осужденным Сукалашвили скрылся. Местонахождение их на данный момент устанавливается…

Васнецов

Время тянулось медленно. Завлекательный поначалу «видак» к концу третьего дня уже осточертел, да и что было толку смотреть порнуху, если Архилин баб приводить запретил: «Слушай, дорогой, все зло от женщин». Оставалось только пить «Хванчкару» под вяленую дыню да слушать бесконечные байки «расписного» рассказчика.

А чего порассказать, было у Давида Андронниковича в избытке. Был он не какой-нибудь там «апельсин», купивший воровской «венец» за «горячие бабки»[134], а настоящий «вор-полнота», коронованный в Печорской пересылке, и рекомендацию ему давал сам легендарный «горный барс» Арсен Кантария. «Блатыкаться» же учил его «законный вор» Гоги Чаидзе из Тбилиси, с которым бегал он «полуцветным»[135]почти два года, пока не намотал свой первый срок. Много чего интересного услышал аспирант. К примеру, погоняло воровское Архилин означает «чертогончик» — амулет из трав, дающий по поверью неуязвимость от ментов. А если что-нибудь украсть в День Благовещения, то целый год будет удачным. Давид Андронникович неторопливо пил «Хванчкару», потирал грудь, где было наколото сердце, пронзенное кинжалом, и рассказывал Титову о старых добрых временах, когда «законники» действительно жили по законам. Не то что сейчас.

В конце недели за обедом, когда старинный кореш Архилина Ираклий приготовил такую бозартму, что было не оторваться, Сукалашвили пристально посмотрел аспиранту в глаза и сказал задумчиво:

— Расслабуха, дорогой, это хорошо. Да пора дело делать.

А в голове его Титов прочитал: не нужда бы, так он, вор в законе, с лохматушником[136]в натуре в одном поле срать бы не сел. Да, дела, дела… Не так давно был Давид Андронникович человеком уважаемым, держал полгорода мертвой хваткой, однако, будучи настоящим законником, воровских понятий не нарушал и на порог к себе не пускал «спортсменов», ментов и помпадуров — представителей славной советской власти.

Другие же оборзели — обжимали друг друга, корешились с псами высоковольтными[137], а когда на сходняке Сукалашвили «заявил», его обозвали «лаврушником»[138]и спросили, что вообще делает черно-жопый в исконно русских землях? Вместо ответа законный вор дал любопытному «леща» и, молча развернувшись, собрание покинул. А через день поставили на пику его поддужного[139]Вахтанга, и хоть мокрухи не хотелось, но в оборотку пришлось присыпать троих. В отместку суки беспредельные сдали Архилина и всех его людей закупленным ментам, а те затрюмовали[140]многих. Однако самым западловым было то, что человек, которому доверен был общак, на деле оказался сукой. Как только стали беспределыцики его трюмить, кассу сдал, за что и получил от них маслину промеж глаз…

— Теперь я босота, вместо бабок — нищак, а кореша на нарах парятся. — Сукалашвили глянул еще раз на мрачно поедавшего бозартму аспиранта и закатал кусочки мяса в лаваш. — Теперь мне не в подлость просто замокрить тех сука, что меня и моих корифанов закозлили.

На его скуластом, небритом лице ходили желваки, глаза светились праведным гневом, усы яростно топорщились.

— Вышак тебе ломится при любом раскладе, — он обмакнул лаваш в соус «ткемали», без аппетита откусил, — а ты крученый, горло перерезать тебе как два пальца обоссать. Если в тему впишешься и со мной двинешь, я тебе такой «зонтик» дам, что менты по жизни не найдут. А по бабкам — доля твоя будет половинная.

Аспирант ответил не сразу — в голове его звучали звуки камлата. «Человек — хорошая добыча, только пусть он умирает в страхе и мучениях», — произнес громоподобный голос, и Титов, глянув на измазанные соусом усы Архилина, согласно кивнул. Хорошо, Рото-Абимо будет доволен…

Зима выдалась ранняя — резко похолодало, намело сугробы, и незаметно подкрался Новый год. Праздник это семейный, и встречать его лучше всего дома — среди сопливых детей, обняв супругу и держа на коленях любимого сибирского кота. Только публика, приехавшая на «Волгах» в модное заведение «Корвет», придерживалась, вероятно, другого мнения. Синева мужских татуировок выгодно подчеркивала блеск бриллиантов в ушках и на шеях дам, официанты бегали на полусогнутых, швейцар по старой, полковничьей еще привычке вытягивался и отдавал честь. Как только последний гость зашел, он закрыл дверь и навесил здоровенный транспарант: «Закрыто на спецобслуживание».

Уже было съедено и выпито изрядно и кто-то спал лицом в салате, когда к заведению со стороны помойных баков подъехала пятая модель «Жигулей». За рулем сидел молодой лихач исконно кавказских кровей.

— Гела, габариты потуши, а двигатель пускай работает. Бог даст — мы быстро, — раздался негромкий голос с характерным грузинским акцентом.

— Да, батоно Дато, — Гела почтительно кивнул, — дай Бог, чтобы быстро…

Хлопнули дверцы, и на снег вылезли аспирант с Архилином.