Герин почувствовал мой взгляд, повернулся и, любовно поглаживая напугавший меня кнут, глядя мне в глаза, улыбнулся. Я впервые видела проявленные им эмоции. Улыбка была мерзкая, предвкушающая. Меня передернуло от отвращения.

В этот момент дверь на соседней стене с лязгом отворилась, и в зал зашел огромный нубериец, затянутый в форму, которую я видела на корабле.

– Шейн Герин, прошу прощения, – откашлявшись, начал он.

– Ты отвлекаешь меня, Барт, – откликнулся этот маньяк, – портишь мне предвкушение пира.

Клочья странного тумана, окутывающие Герина, впервые пришли в движение и мерзко зашевелились, перетекая вдоль его тела. Нубериец вздрогнул, но продолжил:

– Простите, шейн, дело неотложное. К вам прибыли с приказом от Повелителя. – И мужчина кивнул в сторону двери, в которую вошел.

– Как некстати, – скорчился Герин. Было видно, насколько его лицо не привыкло к мимике. – Зови.

Нубериец поклонился и, развернувшись, вышел. Через несколько мгновений дверь отворилась вновь, впуская две завернутые с головы до ног в объемные серые плащи с глубокими капюшонами фигуры. Герин отошел к визитерам и о чем-то неспешно, очень тихо с ними разговаривал. Я не смогла разобрать ни слова из их беседы. Спустя некоторое время коротко кивнул «плащам», и те выплыли в коридор, а в зал тут же вернулся Барт, вытянувшись по стойке «смирно» у дверей в ожидании приказаний.

Герин подошел к стене и снова на что-то нажал, открывая в этот раз нечто вроде бара, уставленного бутылочками с разноцветными жидкостями. Затем, взяв одну из них, направился к столбам.

– Тебе повезло, самка, – холодно сказал он, обращаясь к Таури. Я видела, как у той от облегчения едва не подкосились ноги. Герин обернулся к нуберийцу и продолжил: – Барт, подойди.

Как только тот оказался рядом, он протянул Барту бутылочку с зеленоватой жидкостью.

– Возьми, обработаешь самку, потом приведешь ее ко мне – я сотру ей память. Что-то мне подсказывает, в ближайшее время Анситору очень понадобится утешение. Нужно быть готовыми. – Он обернулся к молчаливым слугам, державшим цепи, и, кивнув на Таури, скомандовал: – Отпустите ее.

Раздался лязг металла, цепи ослабли, и трессианка, не удержав равновесия, развалилась у ног мужчин.

– Подними ее и пошевеливайся, – приказал он Барту, тот поклонился и, подхватив Таури, скрылся за дверью.

– А вот тебе не повезло, – оскалился этот маньяк, глядя на меня, – тебя приказано ликвидировать, не привлекая внимания. В идеале тебя можно было бы просто отравить, но разве могу я отказать себе в удовольствии и не попробовать вкус энергии твоей крови, незабываемые вкусы твоего страха и паники. Даже твой гнев, пока мы шли сюда, был чрезвычайно вкусен.

Я похолодела от ужаса. Тело покрылось липким потом и неприятными мурашками.

– Видишь, ты уже боишься так сладко, – мурлыкнул это извращенец, а я не смогла выдавить из себя ни звука.

– Зафиксируйте самку, – приказал он стоящим у столба слугам.

И только когда двое неприметных ринулись и схватили за руки, ко мне вернулась способность говорить.

– Отпустите меня немедленно! – кричала я, тщетно пытаясь вырваться из стального захвата конвоиров, билась, изворачивалась, но медленно приближалась к ненавистным столбам.

Теперь уже я визжала и всхлипывала, пытаясь освободиться. Теперь мои звуки повторяло гулкое эхо, отражаясь от стен этого жуткого места. С противным щелчком на моих запястьях защелкнулись металлические браслеты, напоминающие кандалы. Цепи натянулись, поставив меня в позу распятья.

Герин обошел место экзекуции и встал, глядя мне в лицо. В руках он держал тот самый кнут с металлическими вплетениями, который меня так напугал.

– Ты боишься все больше, твоя паника нарастает, – говорил он, а клочья грязного тумана неприятно клубились по всему его телу, вспыхивая багровыми всполохами. А я не могла ни о чем думать, лишь смотрела, как крючковатые пальцы поглаживают рукоять. – Постольку, поскольку ты уже ничего никому не расскажешь, я подробно изложу, что с тобой будет.

Он куда-то отошел и вернулся, держа в руках черный небольшой флакон.

– В этой бутылочке яд, самый сильный, самый незаметный и коварный. Попадая в организм, он блокирует работу всех органов живого существа за 5 часов, вызывая сильнейшую боль, а сам благополучно растворяется, не оставляя следов. Его практически невозможно обнаружить. Добывается он из желез ластоногого слизня с планеты Хаук, и противоядия у него нет. Конечно, можно было бы подлить его в твою еду, но искушение слишком сильно. Я буду наслаждаться твоим вкусом долго, почти до твоего конца. Тем более твоя кровь и твои эмоции лично тебе больше никогда не понадобятся, – он откупорил бутылочку и медленно смазывал жидкостью кнутовище, – я наношу этот яд сюда. Вот, смотри! При ударах, когда вскроется твоя плоть, он проникнет в тебя, распространяясь по телу, а горячая кровь потечет сладкими потоками, наполняя меня желанной энергией. А потом я обработаю тебя еще одним средством и ты станешь как новая, вся целая. Тебя вымоют, оденут, и никто не догадается, от чего ты умерла. Постарайся продержаться подольше.

Он поднял на меня свои глаза. О-о, они уже не были пустыми, там была алчность, предвкушение, нетерпение и азарт маньяка. Герин, смерив меня взглядом, улыбнулся. А мне вдруг стало… Да не дождется он моего страха. Попировать задумал! Не выйдет, голубчик. Физическая боль – это всего лишь боль. Рано или поздно сердце не выдержит и все закончится. Я не доставлю этому существу радости. И пусть он получит мою кровь, но страха от меня ему не получить!!! Подняла голову и смело посмотрела Герину прямо в глаза, излучая всю свою ненависть. Он отшатнулся. Не нравится эмоция? Привык к покорности? Не дождешься! Маньяк пришел в себя и вплотную подошел ко мне.

– Не смей так на меня смотреть, самка! – заорал он и со всего размаху ударил меня по лицу.

От удара во рту появился металлический, солоноватый привкус, и я поняла, что он наполняется кровью. Вскинула на Герина взгляд и со всей силы плюнула собравшейся в полости рта кровью ему в лицо.

– Крови моей хочешь? Получи.

Он опешил, яростно вытираясь рукавом. Удары не заставили себя ждать. Он бил меня под дых, в живот и по щекам. Я бы давно рухнула, не держи меня цепи. В этот момент вернулся Барт, ведя за собой Таури. Ее волосы и кожа были влажными, словно ее всю обильно протерли жидкостью. Она взглянула на меня, и в ее глазах было столько сострадания, что я отвела взгляд.

– Я обработал самку, шейн Герин, – пророкотал нубериец, подталкивая Таури вперед.

Герин протянул руки, обхватывая ладонями голову девушки, и клочковатый туман начал стекать на голову трессианки, впитываясь в кожу.

– Все, – устало выдохнул мой мучитель, – отведи ее в покои и закрой до времени.

Взгляд Таури стал пустым, она словно перестала понимать происходящее вокруг. Барт поклонился, и они покинули зал.