Если сравнивать силы вермахта перед нападением на СССР, то только в Берлинской операции сражалось до четверти всех сил, перешедших границу в июне 1941 года, больше трети танков (да каких танков! «Тигры» обеих модификаций, «пантеры», модернизированные «четверки»), четвертая часть артиллерии (уже длинноствольной, вооруженной подкалиберными и кумулятивными боеприпасами).

Столица рейха была в буквальном смысле превращена в крепость, где каждую улицу запирали доты и целые бункеры с отчаянно сражавшимися гарнизонами… За каждую сотню метров приходилось проливать кровь, бойцы теряли сослуживцев, друзей, ежедневно рисковали жизнью сами – напряжение боев было бешеным! И это при том, что в каждом доме личная трагедия, знание о погибших на фронте отцах и братьях, убитых в оккупации женах, детях, сестрах, матерях… Плюс тотальное отсутствие женской ласки. Конечно, немок могли взять силой с боя, хотя, опять-таки, большинство давали добровольно, выдав позже внутреннее неприятие ситуации за изнасилование и как-то позабыв, что с ними делились продуктами… Но пусть даже эти два миллиона немок были поголовно изнасилованы… Их не убивали! По крайней мере большинство женщин. И эти гражданские потери просто ничто по сравнению с семнадцатью миллионами повешенных, сожжённых заживо, раздавленных гусеницами, разбомбленных, расстрелянных, умерших от голода, отравленных газом детишек, женщин, стариков, сознательно истребленных на советской земле… Сами немцы говорили, что за всю звериную жестокость, за все зло, совершенное ими в России (немцы не разделяли белорусов, украинцев, дагестанцев там или грузин, называя всех русскими, а СССР – Россией), они ждали в ответ тотального истребления… Так что на хрен пленных, пусть нацисты сдохнут, сюда их никто не звал! Заодно и статистику поправим…

– Мне некого выделить в охрану раненых, а в бою они еще и в спину могут ударить. И после того, как я сам, своими глазами видел, как фрицы расстреливают раненых пограничников и их семьи с малыми детками, их укрывших, жалости у меня к ним нет. К людям есть, а к нелюдям нет.

Вершинин поменялся в лице при упоминании о расстреле погранцов и гражданских, после чего ответил уже жестче и увереннее:

– Есть в расход!

Я добавил уже в спину развернувшемуся бойцу:

– И добейте штыками. Или из трофейных карабинов. Наши патроны на эту мразь не тратьте, в боях еще пригодятся…

6 июля 1942 года, 11 часов 30 минут.

Район завода СК-2, г. Воронеж.

41-й пограничный полк 10-й стрелковой дивизии НКВД

– Кончай жрать! Разбирайте гранаты, соберите автоматы, исправные пулеметы! Трупы немцев складывайте в ход сообщения у ворот, наших пока переложите за бруствер, заберите патроны и красноармейские книжки! Где мой ППШ? Где боец с моим ППШ?!

После тяжелейшего броска до окопов под вражеским огнем и минометным обстрелом, а также короткой, но ожесточенной схватки в траншеях бойцам требуется хоть какая-то разрядка, отдых. Они его себе и устроили, распотрошив немецкие сухарные сумки и начав бодро лопать трофейный тушняк, заедая его галетами. В другой ситуации я бы и сам дал людям передых, вот только сейчас расслабляться опасно – позиция у нас, по совести говоря, просто швах! Ведь окопы копались для обороны извне, стрелковые ячейки развернуты в сторону железнодорожной станции, откуда мы и атаковали. А до заводского периметра от нас всего ничего, пятьдесят-семьдесят метров, которые можно преодолеть в два рывка.

Да, возможности контратаки немцев ограничены раскрытыми воротами и калитками, сквозь которые они будут выходить, но это в случае, если в бой не пойдет бронетехника, которая просто протаранит тонкую кирпичную стенку. Но, пожалуй, самое опасное сейчас – это «башня», стоящая за периметром. Она возвышается над нами, давая прекрасный обзор и возможность вести точный огонь сверху вниз, выбивая моих ребят одного за другим короткими пулеметными очередями. Кроме того, вражеский корректировщик наверняка находился там же – и, возможно, находится и сейчас. Во время боя в окопах минометный обстрел незаметно для меня стих – увлеченный дракой, ни на что другое я внимания не обращал, поняв это уже постфактум. В принципе, оно и логично: пока свои вели бой, фрицам не с руки было закидывать нас «огурцами». Но сейчас…

Словно в ответ на мои мысли – будто подслушали! – после короткого свиста рядом с ходом сообщения взрывается первая мина. Понеслось…

– Где, твою дивизию, боец с моим ППШ?!

– Здесь, товарищ старший лейтенант!

Сзади ко мне подбегает Тотрадз Токаев, ефрейтор из Орджоникидзе (будущего Владикавказа), поднося мне ППШ и три набитых диска к пистолету-пулемету.

– Уже набил!

– Вот за это спасибо! Держи трофейный МП-40, пять минут тебе снарядить магазины и собрать у немцев гранаты. Пойдешь со мной.

Осетин согласно кивнул, причем глаза его загорелись – молодец ефрейтор, не боится драки!

– Мне нужен один расчет с «дегтяревым» и еще два бойца с ППД! Будем башню брать! Набейте диски патронами, возьмите сколько возможно трофейных «колотушек» и, если есть, «яиц»! Остальные – приготовиться к отражению вражеской атаки, снарядить магазины, разобрать немецкое вооружение! Командиры штурмовых групп, сосредоточить людей напротив ворот, калитки и на флангах позиции!

В окопах после того, как я заберу с собой пятерку бойцов, людей останется всего ничего, десятка два от силы. Опорный пункт, занятый до того немецким взводом, чересчур велик для такого числа людей, но выручает, что их не требуется распределять по всему периметру. И еще хорошо то, что вокруг завода не вырыли сплошной линии окопов, а защитников повзводно распределили по очагам обороны, чем позже воспользовались немцы. В противном случае нам уже пришлось бы отражать атаки подоспевших по траншеям фрицев!

Ко мне подбегают ребята из штурмовой группы, вместе с которыми мы ворвались в окопы.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите с вами пойти! – обратился ко мне Сергей Шитюк, невысокий, щуплый малый с натруженными жилистыми руками крестьянина, привыкшего к тяжелому труду в поле и плохой колхозной кормежке. В схватке он проявил себя как надежный боец, в точности выполняющий мои команды.

– Нет, не разрешаю. Я не знаю, сколько фрицев укрылось внутри и чем они вооружены, но в любом случае в ближнем бою сподручнее автоматы, а не самозарядки. Остаетесь здесь, но тебе, Сергей, я поручаю ответственное задание: как только до траншей доберется Лопатин со стрелками и бронебойщиками, направляй всех ко мне! Думаю, к этому времени мы должны уже занять башню или хотя бы первый ярус. А когда подойдут основные силы роты, передашь политруку Архипову, чтобы принимал оборону опорного пункта на себя. Все понятно?

На лице бойца отразилось несогласие с моим решением, но не подчиниться прямому приказу исполнительный малый просто не мог.

– Так точно.

Разглядев обиду, застывшую в глазах парня, я добавил: