Пригнувшись, осетин начинает бежать одновременно с моей первой пристрелочной очередью, уткнувшейся в дверной косяк башни. Пули излохматили дерево совсем рядом с головой высунувшегося из проема фрица. Он резко отпрянул, возможно, поймав несколько острых щепок в лицо… Зато его камрад, заметив бегущего к ним красноармейца, высунулся наружу и выдал короткую, всего в три патрона очередь, зацепившую моего бойца. С матерной руганью я высадил в ответ веер пуль, перехлестнувший корпус смельчака…

Встаю, уже ни о чем не думая, бегу к товарищу, однако осетин встает сам, зажимая предплечье левой.

– Лежи, дурак, лежи!!

Добегаю до бойца, падаю рядом, шумно дыша и не отводя глаз от дверей, из-за которых в любой момент может показаться второй фриц.

– Сильно ранило?

Тотрадз отвечает шипя, сквозь боль:

– Несильно, но чувствительно… По касательной, кость не задело.

– Сам перебинтовать сможешь? Нужно туго, иначе кровь не остановить!

– Смогу, товарищ старший лейтенант!

– Тогда бинтуй, я иду вперед! Он там вроде один остался, сдюжу. Времени терять нельзя!

В подтверждение моих слов над головами противно засвистело, а секундой спустя позади взорвались первые «огурцы»… Вскакиваю, бегу вперед, держа на прицеле дверной проем, готовый в любой момент нажать на спуск. О стрелках не беспокоюсь: очереди ППД и ДП-27 (вот они, смертоносные машинки Василия Дегтярева!) здорово прижали фрицев, сняв помимо членов расчета еще четверых солдат. Остальные пытаются отступить, отстреливаясь редкими, не слишком точными выстрелами из карабинов…

«Мой» немец показался в дверях, когда мне до них остается метров тридцать. Наши автоматы ударили практически одновременно; во все стороны полетела щепа от двери, вражеская очередь легла сильно левее. Противник вновь отпрянул назад, а я, несмотря на очередную партию мин, залег, раскручивая левой рукой колпачок «колотушки». Неудобно, но вовсе выпускать автомат из рук нельзя…

Скрутив, наконец, колпачок, срываю асбестовый шарик, зажав гранату корпусом. Тут же хватаю ее за ручку – «двадцать два, двадцать два»! Бросок левой получается не слишком удачным, но все же М-24 долетает практически до порога. В следующую секунду грохнул негромкий взрыв – и практически одновременно с ним вниз ударила длинная, рассеивающаяся очередь машингевера. Стрелок, видать, неопытный, а вот целил он в меня: пули подняли фонтанчик бетонной пыли в полуметре от моего тела, заставив инстинктивно вскочить и в один рывок махнуть до самой башни!

Замираю за углом, перевесив автомат за спину и стремительно выхватив ТТ, мгновенно сняв пистолет с предохранительного взвода. Характерный металлический лязг затвора – патрон в стволе. Аккуратно высовываюсь за угол, переложив тэтэшник в левую руку, а правой начав разворачивать колпачок на гладком «яйце» – последней трофейной гранате. Шарик тяну зубами, рванув шнурок, и тут же быстро делаю три шага вперед, не спуская с прицела дверной проем. Бросок! Легкая М-39 влетает точно за дверь, ударившись о стену и отскочив в глубину помещения.

Взрыв!

ТТ отправляется обратно в кобуру, а я, перехватив ППШ и сдернув ремень с плеча, делаю еще два шага – и прыгаю. Так, чтобы в момент падения оказаться напротив дверного проема и при необходимости успеть выстрелить…

Но стрелять не требуется: излохмаченный осколками второй фриц привалился к стенке – и, судя по луже крови, набежавшей из-под его тела, я зацепил ганса еще автоматным огнем или осколком «колотушки». Скорее всего, немец был жив перед броском «яйца», хотя ранен наверняка, а вторая граната его добила.

За спиной вновь гремят минометные взрывы, сверху стучит очередь МГ-34 – упрямый осетин бежит, петляет, понимая, что залечь сейчас совсем не вариант. Трассеры машингевера ударили рядом с его ногами, потом за спиной. Не в силах сейчас помочь Токаеву, я в то же время не могу оторвать взгляда от его смертельного забега… Кажется, что пулеметчик вот-вот накроет Тотрадза, что пули перехлестнут тело храброго бойца, оборвав стремительный полет потомка гордого и могучего племени алан. Не вполне осознавая, что делаю, я невольно перекрестил парня, внутренне готовый увидеть его смерть…

6 июля 1942 года, 12 часов 3 минуты.

Район завода СК-2, г. Воронеж.

41-й пограничный полк 10-й стрелковой дивизии НКВД

Однако осетин или сам обладает чуйкой бывалого солдата, или ему просто крепко везет, что вернее. В последний момент рванув в сторону, он круто изменил траекторию движения, в буквальном смысле убежав от пулеметной очереди. Впору подумать о помощи высших сил… Оставшиеся до башни метры Тотрадз добегает на одном дыхании, но немцы уже не стреляют – похоже, лента кончилась, меняют.

– Ну ты даёшь! Я уж и не чаял тебя живым увидеть!

Боец и сам широко улыбается, осознав, что в этот раз сумел выиграть в забеге с костлявой, ставкой в котором была его собственная жизнь. Однако расслабляться рановато, так что я тут же подгружаю воина коротким инструктажем, настраивая на боевой лад:

– Немцы наверху есть, как минимум один пулемётчик, но на деле, думаю, их там два-три человека. Так что буром вперёд не прём, нарвемся на пулю. Потому действуем следующим образом: держась правой стенки, один поднимается на пролёт, занимает позицию в дальнем углу площадки между этажами, держа на прицеле следующий участок лестницы, и ждёт. Второй поднимается под его прикрытием наверх, занимает позицию – только после этого поднимается первый. Стреляй на любое движение, а сейчас лучше сразу смени магазин на целый! Наверху попробуем достать их гранатами.

Токаев понятливо кивает и начинает менять рожок к МП-40, я также сменил диск ППШ на свежий, а кроме того, обшмонал фрицев на предмет гранат, сняв подсумок с тела решительного, но неосторожного автоматчика, зацепившего Тотрадза. Три из четырёх найденных «колотушек» я забрал себе, ещё одну протянул осетину.

– Готов?

Боец уверенно кивнул, покрепче стиснув автомат в руках.

– Тогда первым, вперёд!

Парень быстро взбирается на один пролёт, не забывая, впрочем, контролировать следующий участок лестничного марша, держа его на прицеле… Все, осетин замер в углу площадки, теперь мой черёд!

До товарища я буквально добегаю, а вот дальше поднимаюсь гораздо медленнее, держась стенки и напряжённо вглядываясь в пустоту поверх целика с мушкой, с минуты на минуту ожидая появления фрицев. Впрочем, чуйка подсказывает, что противник займёт оборону наверху, однако готовым нужно быть ко всему… Ну, вот и «мой» угол.

– Тотрадз, давай!

В диком напряжении, сильно вспотев и уже устав вглядываться за пустые перила в ожидании появления врага, мы преодолели большую часть подъёма. Хуже всего то, что заводское строение имеет три яруса с внутренними помещениями, два из которых мы вынужденно пропустили, хотя солдатские инстинкты требовали их зачистить, прежде чем подниматься наверх.