Но прежде чем он успел обидеться, Океания склонилась к нему и отстегнула ремни.

– Ты, наверно, решил, – прядь ее волос защекотала юноше щеку, – что мы взяли тебя с собой просто для развлечения? Ничего подобного! Давай-ка, помоги мне проверить герметичность люков и иллюминаторов.

Оскар мигом вскочил на ноги.

– Начинай с правого борта. Первым делом обращай внимание на состояние резиновых уплотнений. Стекло очень прочное, оно выдерживает до сотни атмосфер, но стыки могут подвести. Ни капли влаги не должно просачиваться внутрь. Но будь внимателен и не перепутай морскую воду с каплями конденсированной влаги, оседающей на стальных стенках от нашего дыхания. Конденсат – вполне обычное явление, но если где-нибудь появится струйка соленой воды – бей тревогу.

– Все ясно.

Оскар принялся осматривать резиновые уплотнения и сварные швы, сантиметр за сантиметром продвигаясь вдоль борта. С боковыми иллюминаторами все обстояло благополучно, и он переместился к широкому панорамному окну перед пультом управления. Океания быстро управилась со своей задачей и снова оказалась рядом.

– А что, Шарлотта – твоя подружка? – внезапно проговорила она.

Вопрос застал юношу врасплох.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне просто любопытно. Вы как-то не очень друг другу подходите.

– Ты так считаешь?

– Ну конечно! Шарлотта уже молодая женщина, а ты…

Оскар оторвался от работы.

– А что я?

Океания улыбнулась.

– Ты еще почти мальчишка. Извини, но сразу бросается в глаза, что у тебя нет никакого опыта в обращении с женщинами.

Оскар почувствовал, как краска заливает его лицо. Дома, в Берлине, он считался сердцеедом. Во всяком случае, ему всегда легко удавалось морочить девушкам голову. Почему же сейчас он не находит слов, чтобы ответить, как следовало бы, – весело, шутливо и слегка развязно? В то же время его молчание, кажется, пришлось по душе Океании. С улыбкой на лице она принялась за вентили.

Оскар прикусил губу. «Ох уж эти француженки, – подумал он. – Если бы все девушки были такими, как Океания, – пиши пропало».

– Готово! – крикнул он через минуту-другую и вытер испачканные руки ветошью. – Кажется, все герметично.

– У меня тоже, – эхом подхватила Океания.

– Замечательное оборудование, – со вздохом заметил Гумбольдт. – Термометры, манометр, гигрометр, глубиномер, гироскопический компас и, конечно же, газоанализатор для определения концентрации углекислого газа в воздухе – полный комплект. Если бы у нас в Берлине нашлись такие конструкторы – все было бы намного проще.

В этот момент за стеклами иллюминаторов промелькнули три странные тени. Они пронеслись так быстро, что Оскар не успел разглядеть их как следует. Странный писк проник в кабину батисферы через внешние микрофоны, затем тени приблизились к стеклу переднего панорамного окна – сначала одна, а за ней и остальные.

Оскар испуганно отпрянул.

Три физиономии с серо-голубой кожей и добродушными глазками заглядывали в батисферу. Зубастые пасти растягивались в улыбках.

– Бог мой, что это такое?

– Не стоит паниковать, – успокоила его Океания. – Это всего лишь дельфины. Они страшно любопытны и хотят взглянуть, кто это вторгся в их владения. Дельфины – самые дружелюбные и симпатичные создания на свете. И к тому же необычайно умные. То, что они явились проводить нас в путь, – добрый знак.

– Почему?

– Дельфины остро чувствуют беду, откуда бы она ни исходила. Их не было бы здесь, если б нам угрожала опасность. И они принесут нам удачу и счастье… – Девушка едва ощутимо коснулась губами щеки Оскара. – Точно так же, как и ты, неуклюжий мальчишка!..

Несколько дней спустя

Рифы у островов Санторини выступали из воды, как зубы доисторического дракона. Это зрелище наполнило Оскара радостным волнением и одновременно тревогой. Перед ним был полуразрушенный, рассеченный трещинами и провалами отголосок буйства первозданной разрушительной стихии. При подходе к главному острову капитан дал длинный гудок, и «Калипсо» замедлила ход. Маховики силового агрегата перестали вращаться, давление в котлах упало. Свист турбины становился все тише и, наконец, полностью заглох.

Над морем повисла тишина.

Кочегары наконец-то могли отдохнуть, зато исследователи сразу же взялись за дело – началась подготовка «Наутилуса» к новому погружению. Испытательный спуск в районе острова Антикитира оказался вполне удачным, и Рембо решил погрузиться на значительно бóльшую глубину. Герметизация аппарата была усилена, вентили и фланцы заменены более мощными, – и теперь батисфера ожидала свой экипаж.

На этот раз в погружении должны участвовать Шарлотта и Элиза, а Гумбольдт и Оскар собирались следить за спуском с борта корабля. Специально оборудованный наблюдательный пункт находился ниже ватерлинии и был оборудован иллюминаторами, через которые открывалась широкая панорама удивительного подводного мира.

Лишь со слов Гумбольдта Оскар узнал, что «Калипсо» оборудована любопытнейшим изобретением – сонаром. В отличие от обычного эхолота, сонар позволял «видеть» под водой, улавливая отражения им же посланных высокочастотных звуковых волн и преобразуя их в обобщенную картину подводных окрестностей. Самописец наносил эту картину на бумагу. Любопытно, что идея подобного устройства была предложена еще в 1490 году великим живописцем и инженером Леонардо да Винчи. Рембо, безмерно восхищавшийся флорентийским гением, воспользовался его замыслом, довел его до совершенства и оснастил новым прибором свою «Калипсо». В те дни это судно было первым в мире, располагавшим сонаром.

С этого дня началась нескончаемая череда погружений и замеров глубин с помощью сонара. Исследователи предпринимали все новые и новые попытки обнаружить хотя бы косвенные признаки существования чудовища, увлекшего в пучину несчастную «Корнелию», однако все они оказывались тщетными.

Южное солнце так палило, что находиться на палубе в течение всего дня было почти невозможно. Металл и дерево раскалялись так, что жгли ноги даже сквозь подошвы сандалий. Не было даже ветра, который мог бы принести желанную прохладу, – установился штиль, буквально парализовавший команду и пассажиров. Те, кто не слонялся по кораблю и не купался, забивались в душные каюты, где проводили самые жаркие часы в полудремоте.

Единственным исключением был Гумбольдт. Ученого не покидало странное возбуждение. День ото дня он становился все раздражительнее. Даже незначительные промахи сотрудников вызывали у него вспышки гнева, поэтому Оскар старался держаться подальше от своего хозяина. Океания также действовала юноше на нервы. Ее беспрестанные заигрывания начали досаждать Оскару. Вдобавок, Шарлотта остро реагировала на подобные вещи и не раз захлопывала дверь своей каюты перед самым его носом, а когда ему нужно было поговорить с ней, как назло, оказывалась занята.