– Потому что я знаю, что ты сама ужасно хотела бы оказаться на моем месте.

Шарлотта отмахнулась.

– У меня еще будет такая возможность, и не раз. Иди, наслаждайся.

Шарлотта отлично сыграла свою роль, и в этом ее поддерживало желание не ударить в грязь лицом перед Океанией. Оскар натянуто улыбнулся и кивнул.

– Тогда ладно.

Он спрятал блокнот в наплечную сумку и ступил на трап. Легко пробежал по узкой доске и благополучно достиг верхней части подводного аппарата, где поджидал его Гумбольдт.

– А ты, парень, однако, хитрец! – прошептал он, заговорщически улыбаясь. – Добро пожаловать на борт!

– Я ничего не мог поделать. – Оскар виновато пожал плечами. – Я думаю, все это из-за Океании. Наверно, она в меня влюблена.

– Бывают вещи и похуже, – ответил Гумбольдт, все еще с улыбкой. – Главное, не давай вскружить себе голову. Нам понадобится холодный ум и выдержка, если мы хотим успешно справиться с поручением нашего заказчика. Ясно?

Ученый снова потрепал волосы Оскара и, ухмыляясь, скрылся во чреве батисферы.

Через несколько минут экипаж «Наутилуса» собрался в кабине. Океания задраила люк, пока Ипполит проверял приборы. Гумбольдту и Оскару предложили занять места наблюдателей в нишах у бортовых иллюминаторов. Сиденья были оборудованы ремнями и имели мягкую обивку, – должно быть, на тот случай, если батисфере придется перемещаться несколько быстрее, чем предполагал ее создатель.

Оскар осмотрелся. Внутри «Наутилус» показался ему гораздо больше и просторнее, чем снаружи. Через толстые стекла в кабину проникал дневной свет, освещая множество приборов и инструментов, размещенных из-за недостатка места на кронштейнах вдоль стен. Тут были приборы, о назначении которых Оскар даже не догадывался: таинственные трубки, в которых пузырилась зеленоватая жидкость, электрические лампы и измерительные приборы со светящимися шкалами. Энергия для работы оборудования батисферы подавалась с борта «Калипсо» при помощи кабеля – так же, как и воздух для дыхания, обогащенный кислородом.

Оскар сразу же почувствовал странный привкус этого наполовину искусственного воздуха, а поразмыслив немного, не очень обрадовался тому, что жизнь экипажа батисферы полностью зависит от слаженной работы экипажа корабля-носителя. Что, если один из кабелей откажет или вдруг перестанет поступать воздух?

Внезапно перед ним оказалась Океания.

– Интересный человек, этот твой господин Гумбольдт, – заявила она полушепотом. – Таких, как он, я еще не встречала. С косичкой и выбритым спереди лбом он напоминает буддийского монаха. А между тем, рослый, статный и мужественный. Будь я хоть на несколько лет старше, я бы им непременно заинтересовалась…

«Знаю я, куда ты клонишь», – подумал Оскар и демонстративно раскашлялся, полагая таким образом сменить тему.

– Расскажи лучше немного о себе, – попросил он девушку. – Ты еще посещаешь школу?

– Школу? – Океания презрительно засмеялась. – Во Франции женские школы – это заведения для изнеженных квочек. Я всегда хотела стать изобретателем и ученым, поэтому и бросила школу три года назад. С тех пор я правая рука своего отца. – Она улыбнулась мсье Рембо. – Мы с ним отличная команда. Он действительно гениальный инженер-кораблестроитель, но ужасно рассеянный. С тех пор, как власти отправили его на почетную пенсию, он уже не тот, что раньше. Иногда он по часу может искать очки, которые находятся у него на носу. Вот я и помогаю ему в рутинной работе: составляю сметы, принимаю заказы, даже выплачиваю зарплату рабочим. Бесконечный поток бумажек! Но иногда это мне надоедает – и тогда я берусь за инструменты и кое-что мастерю. Между прочим, «Наутилус» в некотором смысле и мое детище – я сконструировала и изготовила большую часть отделки и оборудования кабины.

– В самом деле? Это потрясающе!

Оскар и в самом деле был поражен. Невероятно, чтобы столь юная и нежная особа была способна на такую громадную и физически трудную работу.

Рембо наконец завершил свои приготовления и подал через иллюминатор знак своим сотрудникам, что все в порядке. Затем припал к переговорной трубке и повертел рукоятку, расположенную на обшитом деревом небольшом ящике.

– Можно начинать погружение! Повторяю: можно начинать погружение!

Короткий толчок сотряс корпус «Наутилуса».

– Сейчас отсоединяют захваты, – пояснила Океания. – Теперь батисфера будет держаться только на стальном тросе, намотанном на огромную катушку, которая находится рядом с лебедкой.

– И на какую глубину позволяет опуститься этот трос?

– Сто метров. Давление там достигает десяти атмосфер, то есть на каждый квадратный метр оболочки аппарата вода давит с силой в десять тонн. Ведь на каждые десять метров глубины давление возрастает на целую тонну.

– Тысяча килограммов каждые десять метров? – от волнения у Оскара сорвался голос. – Не многовато ли, черт побери?

Океания искоса взглянула на него.

– Ты разве никогда не нырял?

– Я даже не умею плавать!

– О! Но все-таки поверь мне, что уже на глубине пяти метров начинает закладывать уши. И причина этого – давление водяного столба.

– Порядок! – крикнул Рембо. – Можно начинать спуск. Держитесь покрепче!

Он передвинул рычаг на пульте управления, и батисфера начала неторопливо опускаться. Мелькнула поверхность воды и ушла куда-то вверх. Один метр… три… пять… На глубине семи метров их окутала голубая мерцающая дымка.

«Должно быть, так и выглядит вечность», – подумал Оскар. Вверху парила темная махина корпуса «Калипсо», и он мог разглядеть очертания гребного винта и пера судового руля. Пузырьки воздуха, поблескивая и переливаясь, как жемчуг, всплывали вдоль наружной оболочки «Наутилуса». Стальная сфера погружалась все глубже, но наконец Рембо подал рычаг управления спуском вперед. И вновь экипаж батисферы почувствовал короткий толчок.

– Десять метров, – сообщил конструктор. – Самое время, чтобы как следует проверить работу всех узлов и приборов.

– Могу я чем-нибудь помочь? – Гумбольдт отстегнул ремень, поднялся с кресла и подошел к Рембо.

– Разумеется, мсье, – ответил Ипполит. – Уплотнительные прокладки и сварные швы еще совсем новые, а им требуется время, чтобы «привыкнуть» к высокому давлению. Необходимо проверить герметичность всех стыков и фланцев, а заодно и электропроводку. Океания займется запорами входного люка, а я зафиксирую показания измерительных приборов. Было бы неплохо, если бы вы диктовали мне цифры, чтобы я сверил их со своей таблицей. Так мы мигом установим, есть ли в работе механизмов какие-либо неполадки.

– С удовольствием. – Гумбольдт улыбнулся. – С чего начнем?

– Может, я тоже могу чем-нибудь помочь?

Оскар единственный не получил задания, и сразу же почувствовал себя лишним.