Носит все в себе, боясь открыться до конца. Да я сама внутри хранила ящик Пандоры, зная, если чуть приоткрою крышку, то будет больно. Я боялась этой боли, не желая заново все проживать. Лишь ночами иногда видела снова эти картины и лезть хотелось на стены. Ощущала холод, видела кровь, глаза этого мужчины сквозь прорезь шапки и… пыталась вспомнить голос, но он сливался в гомон. Шум стоял в ушах, а я снова и снова просыпалась в холодном поту.

— Иногда мне кажется, что она близко. Словно тень. А я не могу поймать ее. Ладно, — взмахнул он рукой, — не будем о грустном. У нас еще много забот и хлопот. Как только в твоем паспорте будет стоять штамп о расторжении брака, тут же поженимся. Ребенок должен расти в полной семье. Так правильно, — выдохнул Артем, приобнимая меня за плечи.

Я лишь кивнула, млея от его слов. Конечно, он прав, мне и самой хотелось, чтобы все так было. Старалась не оглядываться назад, идти прямой дорогой, оставляя все ненужное позади. Слишком много шелухи было в моей жизни, она мешала, сбивала с пути, я слишком долго была ведомой, забитой, трусливой. Опасалась гнева мужа, боялась ее расстраивать и к чему это привело?! Олег стал тираном, считающим, что его мнение лишь имеет место быть, а я так… букашка. Сама виновата, не стоило превращаться в молчаливую куклу.

У самого подъезда мы нос к носу столкнулись с Соней. Она окинула меня взглядом полным презрения, словно лично ей я сделала какую-то гадость. Хотя и знакомы-то с ней были шапочно.

Она мне не нравилась, и не потому что имела виды на Кузьмина. Нет, что-то иное таилось за этим занавесом. Отчего-то страшно стало, я хотела прикрыть живот ладонью, но вовремя опомнилась. Этим жестом только ведь внимание привлекла бы к себе. Потому постаралась просто пройти мимо.

Только Сонька никак не желала прощаться мирно. Мы уже практически вошли в подъезд, как она окликнула Артема.

— Кузьмин, ну ты и гад! Стоило этой профурсетке за порог, как ты сразу чуть ли не в ноги бросался. Красивой называл, желанной.

— Что? — поморщился Артем, — ты что такое несешь, Сонь?!

Сонька резко развернулась и сделала шаг в нашу сторону, напоминая разгневанную львицу. Волосы разметались по плечам, взгляд хмурый, злой даже, губы сжаты, а сама Сонька и рады бы, наверное, вцепиться в его физиономию. Она ревновала. Это было заметно, и мне почему-то жаль ее стало. Только я предпочитала верить в слова Кузьмина. Чувствовала, что он не врал мне, может, и было между ними что-то, но давно, и мало значило для него.

— Сволочь ты, Артем, — выпалила она, — повелся непонятно на кого, а у нее, между прочим, муж есть, — усмехнулась Сонька. — Связался со шлюхой.

— Соня, ради Бога, замолчи, — прорычал Кузьмин, — ты знаешь я к женщинам уважение всегда проявлял, но ты сейчас палку-то перегибаешь.

— Да неужели? А муженек ее в курсе, что она теперь типа жена тебе, да?! — не унималась проклятая.

Яд так и лился из нее, видимо, долго она копила все в себе и вот прорвало. Кончилось у нее терпение, потому Сонька предпочла пойти в атаку, только чего она желала добиться? Рассчитывала, что после всего этого Кузьмин захочет оказаться с ней рядом? Глупости! Не стоило так унижаться!

— Иди своей дорогой, — тихо произнесла я. — Ведь не единому твоему слову не поверю, Соня, — а взгляд зацепился за кольцо на ее безымянном пальце. Точно такое же было у меня когда-то. Олег дарил, но несколько месяцев назад я его потеряла. Хотя уверена была, что в шкатулке оно было, но сколько бы ни искала, так и не смогла найти. Вероятно, закатилось куда. Оно было не очень дорого по цене, но важно по значению. Впрочем, все это былое.

— Ну и дура ты! — выплюнула она мне в лицо зло. — Еще пожалеешь, — развернувшись, сорвалась с места Сонька.

— Не обращай внимания, — пробурчал Кузьмин, увлекая меня за собой.

— Стараюсь, понимаю, что дело просто в ревности.

— Брось, Оль, какая ревность, самолюбие ущемлено, да и всего. В курсе, сколько у нее мужчин? Двор проходной, поверь.

— Все-то ты знаешь, — покачала я головой.

— Ну, был грешок, не скрою. Только давно, Оль, до тебя, — виновато произнес Артем, словно я с поличным поймала.

— Кузьмин, у всех нас за плечами грехи. Оставим это в прошлом, хорошо?!

Не хотелось принимать слова Сони к сердцу близко. Я верила Артему, да и разве могли лгать эти глаза и губы?! А биение его сердца?! Оно звучало в унисон с моим. и это было лучшей музыкой. Сонька — это не Андреев, да, пошумит, плюнет пару раз ядом и успокоится. Мужа я считала главной угрозой, желая поскорее распрощаться со всем, что нас связывало. И в первую очередь с его фамилией, однако, чем больше старалась выглядеть беззаботной, тем больше утопала в мыслях, что совпадения не случайны!

Олег появился на следующий день. И не один. Заявился к нам в дом, благо Тимка был в это время в саду. Я непредусмотрительно дверь распахнула, даже не поинтересовавшись, кто пришел. Ждали-то мы Сергеева, Артем все хотел попросить его разузнать о той девушке. Я Кузьмина поддерживала в этом, однако, боялась, конечно, что данная информация причинит ему боль, грозя обрушиться воспоминаниями. Я-то о своем «спасители» знать не хотела, видеть не желала и вообще старалась не думать. Оставила все в прошлом, закрыла на амбарный замок, а ключ выбросила. Даже сны старалась близко к сердцу не принимать, ставя на первое место своего будущего ребенка.

А увидев Андреевых, растерялась. Отпрянула в сторону, прижавшись спиной к стене. Олег окинул меня гневным взглядом, ехидно усмехнувшись. В его глазах плескалась ненависть, и, наверное, он тоже думал не единожды, за что меня когда-то полюбил. Только я абсолютно не понимала одного — как так резко все изменилось. Мы стали другими, лелея в душе совершенно иные ценности. Может, до сей поры каждый из нас не был настоящим?! Призрак, подделка?!

— Так вот, где ты теперь обитаешь? Ну и дыра, — процедил свекор, оглядываясь по сторонам.

Они топтались на пороге, словно он был барьером, после которого не будет пути назад. А я чувствовала, как своим присутствием они оскорбляли квартиру. Казалось, что грязные слова и взгляды пятнали эти стены, развешивая по углам липкую паутину.

— Что вам надо?

— Соскучились, — потирая ладони, фыркнул Олег.

— Уходите, — сжав челюсть, прошипела я в ответ. — Нас больше ничто не связывает. Ни единый быт,