Но жизнь в застенках не могла не отразиться на состоянии здоровья. Якушев жаловался лагерным эскулапам на частое удушье, постоянное сердцебиение, затрудненность речи и потерю памяти. В декабре 1935 года он был помещен в лагерный лазарет, причина — кровоизлияние в мозг. Лечение продолжалось более трех месяцев, и Александр Александрович был поставлен на ноги. Но в августе 1936 года происходит повторное, третье по счету, кровоизлияние в мозг. На этот раз лагерные врачи вновь положили Якушева в лазарет, причислив его уже к категории инвалидов.

Жена Якушева билась как рыба об лед. Пыталась помочь мужу, отцу детей. Фанни Александровна, получив известие о третьем инсульте мужа, решилась писать письмо заместителю наркома внутренних дел СССР М. Д. Берману. В своем заявлении она писала, что ее муж «…в лагере считался ударником, получал ударные зачеты, и даже в виде премии за ударную работу ему был снят за квартал (срока наказания) один месяц заключения». Но произошедший в августе 1936 года инсульт «…окончательно разбил мужа, превратив его в беспомощного старика… болезнь сердца стала прогрессировать, у него снова отнялась правая рука и нога, он считается инвалидом, не могущим обходиться без посторонней помощи, и нуждается в санаторном лечении и усиленном питании…».

Ф. А. Якушева просила Бермана ходатайствовать перед наркомом внутренних дел СССР Н. И. Ежовым о досрочном освобождении ее мужа и разрешении возвратить его «в Москву к семье для лечения». Просительница отмечала в своем письме от 2 октября 1936 года, что с декабря по май связь Соловецких островов с материком прерывается, и потому просила «ускорить рассмотрение… ходатайства».

Просьбу жены Якушева действительно рассмотрели в ускоренном порядке. Уже 5 января 1937 года начальник учетно-распределительного отдела ГУЛАГа НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности А. П. Ермаков сообщил в Соловецкий лагерь следующее: «Поставьте в известность Якушева, что ходатайство его жены, гр. Якушевой, о досрочном его освобождении отклонено».

12 февраля 1937 года лагерный врач составил акт о смерти: «12 февраля 1937 года в 19 часов 10 минут умер находящийся на излечении в лазарете з.к. (заключенный) Якушев Александр Александрович… смерть последовала от декомпрессионного миокарда…». Личное дело зэка Якушева заканчивалось актом, гласящим, что «тело умершего заключенного Якушева… захоронено на Кремлевском кладбище, на тело одета рубаха и кальсоны, и на груди положена фамильная доска». Печальная судьба… Еще печальнее она была и у Артузова. Он будет расстрелян 21 августа 1937 года как «изменник и агент четырех империалистических разведок».

4 октября 1957 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР рассмотрела протест заместителя Генерального прокурора СССР на Постановление Коллегии ОГПУ от 5 апреля 1934 года. Итог решения судебной инстанции был краток: «Постановление Коллегии ОГПУ в отношении Якушева отменить… прекратить». Можно сказать, что справедливость восторжествовала. Но когда? Человека давно нет.

Савинков Борис Викторович (1879–1925). Член партии эсеров с 1903 года. В 1903–1909 годах — заместитель руководителя и руководитель боевой организации эсеров. С 1911 года в эмиграции. В 1917 году на службе в военном министерстве Временного правительства. В 1918 году организатор и руководитель «Союза защиты Родины и свободы», один из организаторов вооруженного восстания в Ярославле. С 1919 года в эмиграции, с 1920 года председатель Русского политического комитета. Участвовал в организации антисоветских военных отрядов, совершавших рейды в Советскую Россию. В августе 1924 года нелегально приехал в СССР, был арестован и осужден. Покончил жизнь самоубийством.

А еще Борис Савинков — писатель. Его перу принадлежит ряд книг. Более подробно читатель узнает о Б. Савинкове в процессе ознакомления с контрразведывательной легендированной операцией «Синдикат-2».

Параллельно с «Трестом» чекистами проводилась масштабная и продолжительная операция «Синдикат-2». Профессионалы, те, кто противостоял чекистам на Западе, с должным уважением относились и относятся к таким операциям, как «Трест» и «Синдикат-2».

В годы Великой Отечественной войны была проведена блистательная контрразведывательная операция советской разведки и контрразведки «Монастырь». О ней автор много раз рассказывал в публикациях периодической печати и в своих книгах. Теперь же узнаем еще об одной чекистской операции.

Операция «Синдикат-2», вошедшая в историю ВЧК — ОГПУ, была направлена на ликвидацию савинковщины.

В информации из Парижа сообщалось, что даже после ликвидации в 1922 году почти всех ячеек НСЗРС на советской территории Савинков не отказался от намерения создать под своим командованием единый центр антибольшевистской борьбы.

В ГПУ возникла идея «помочь» Савинкову, чтобы вывести его самого в Россию или Белоруссию и здесь окончательно обезвредить.

Идеи, замыслы контрразведчиков обрели форму четкого приказа после очередного приглашения Менжинского и Артузова к Дзержинскому.

Председатель ГПУ поставил задачу: Савинкова необходимо арестовать на советской земле и передать открытому суду.

— Суду? — переспросил Артузов.

— Именно. Савинков — персонифицированное воплощение всей обозленности, ненависти, преступлений нынешней контрреволюции. В лице Савинкова мы и будем ее судить. Пролетарское правосудие не руководствуется чувством мести, но кровавый облик савинковщины обязательно должен быть обнажен перед рабочими и крестьянами, да и перед общественным мнением на Западе, убедительно и абсолютно. Я уже не говорю о политическом эффекте, о реакции, которая последует в эмигрантских кругах в результате такого процесса[26].

Артур Христианович изучил десятки савинковских агентов — либо задержанных в последнее время, либо находящихся под наблюдением контрразведчиков. Помогла информация, полученная при допросах Опперпута. Наконец у него появились основания прийти к Менжинскому с предварительным докладом.

— Кажется, нам удалось тут подобрать ключик, который, по моим предположениям, может открыть савинковские двери.

— Шешеня…

Об аресте этого человека Менжинский, конечно, уже знал.

Бывший адъютант Савинкова — казачий сотник Леонид Шешеня — был послан на связь с ранее заброшенным на советскую территорию агентами. Он был родственником, а точнее, свояком Ивана Фомичева — влиятельного представителя Савинкова в Вильно и частично в Варшаве. Арестовали Шешеню при попытке перейти границу. Савинков о его задержании еще ничего не знал. Менжинский сразу задал главный вопрос:

— Показания этот Шешеня дает?

— Дает. Назвал вех агентов, к кому шел. Мы их изъяли. Один представляет интерес.

— Чем?

— Он поселился в Москве около года назад, устроился охранником на железной дороге. Не исключено, конечно, что законсервирован, но, по-моему, просто ничего не хочет делать. Живет тихонько, и все. Семейный.