— Забавно, — подумала Радмила и провела рукой по поверхности шара, наполовину выступавшего из земли рядом с ней. Шар светился оранжевым цветом и был тепловатым на ощупь. А вот пирамида по соседству с ним ― голубой и прохладной.

Передвигаться по равнине было трудно. Ровной земли не было нигде. Она то карабкалась, то сползала по полированным поверхностям. Цеплялась руками за острую вершину пирамиды, а через шар вообще перебраться было невозможно. В изнеможении затихла она между какими-то замысловатыми фигурами и вдруг ощутила свое полное одиночество в этом строгом мире. Всем своим хрупким телом она чувствовала абсолютное отсутствие живого в этом каменном окружении. Безмолвно и безразлично взирали на нее идеально выполненные фигуры. Они и были обитателями этого мира. Нестерпимо захотелось быстрее выбраться отсюда. В свой родной земной мир. Где все формы неповторимы и своеобразны. Где каждый листочек — оригинальный в этом живом и быстро меняющемся мире. И он наполнен жизнью и приветливо трепещет тебе!

На фиолетовом небе стало постепенно проявляться женское лицо. Как-бы сотканное из тонкого эфира, оно колебалось в вышине как северное сияние. Звезды сияли в короне и серьгах женщины, а вокруг шеи вились ленты из комет.

— Великая богиня Ася! — воскликнула Радмила

— Я дарю тебе этот совершенный мир, Радмила. Здесь ты обретешь покой!

— О, великая Ася! Несравненна красота твоя! Велика мощь твоя! Но преврати тогда уже и меня в цветной камень, лиши чувств и желаний, размышлений и мыслей, надежд и разочарований. Чтобы я соответствовала этому миру.

Богиня улыбнулась.

— Ты так красива, так чутка и игрива, как горная лань. Твои движения грациозны. Я не хочу превращать тебя в куб или шар.

— Тогда верни меня в мой мир!

— Но там суета! Там боль и страдания.

— Там любовь!

— От любви часто и погибают, девочка, — глаза богини, казалось, заглянули в самую глубину души Радмилы, — в том мире царствует страдание и боль.

— Здесь и так все мертво, — воскликнула Радмила.

— Они не рождались — поэтому и не умрут…

— Уж лучше умирать, чем не рождаться.

После продолжительной паузы богиня Ася вновь взглянула на Радмилу.

— Ты сделала свой выбор, — улыбнулась она, — когда будешь умываться слезами — вспомни нашу беседу! У тебя всегда будет воля вернуться сюда!

— Камнем быть легче, — уже как бы издалека, из космоса послышался голос, и лицо богини растаяло среди мерцающих звезд.

Задумавшись, Ульрих и не заметил, что жеребец доставил их к воротам Радмилиного подворья.

— О, да она уже спит! — мужчина разнял тонкие руки, обвивавшие его шею, соскочил с коня и снял спящую девушку. Потом отнес ее в избу, раздел и положил на кровать, прикрыв одеялом. Отвел Лотаря и Голубу на конюшню, пошел к беззаботно журчащему «Сварогову» ручью и освежился. Он долго сидел на берегу ручья, вслушиваясь в волшебную тишину чудесного вечера. В природе чувствовалось какое-то напряжение, туман над водой поднимался все выше и выше, и вдруг пошел теплый, тихий дождь. И сразу же на душе Ульриха стало спокойно и легко. Спать совершенно не хотелось, слишком много произошло в его жизни в этот необыкновенный день. Теперь он уже не один, у него есть смысл в жизни, есть женщина, которая любит его, стремится к нему, а не к его деньгам или титулу. С этими приятными мыслями он отправился в дом и улегся рядом с Радмилой, обхватил ее за талию и прижал к себе. Непривычное ощущение рядом с собой нежного девичьего тела не давало ему заснуть.

— Нет, похоже, я сегодня вообще не усну! — Ульрих повернул спящую девушку на спину, раздвинул ноги и стал потихоньку возбуждать ее. Стоило ему прикоснуться к ее потаенному местечку, как по ее телу прокатилась волна экстаза. Ульрих с удовольствием услышал, как неясный стон сорвался с ее губ, когда он осторожно погрузил палец в горячую глубину. Приподняв изящную ножку, он принялся целовать ее, поднимаясь все выше и выше по внутренней стороне бедра. Полусонная Радмила не смогла удержаться и выгнулась к нему навстречу, своими томными стонами разжигая его вожделение. Поняв, что она проснулась и разделяет его желание, мужчина прильнул к ее губам в жарком, глубоком поцелуе. Не получив разрядки с первого раза, Радмила извивалась в пароксизме страсти, терлась упругими холмиками по поросшей жесткими волосами твердой груди, обвив ногами мускулистые ягодицы. Ульрих подхватил ее под мышки, приподнял над собой, так что ее груди оказались прямо перед его лицом, обвел языком затвердевший сосок и втянул его в рот. Затем ― второй. Придушенный вопль вырвался у Радмилы из-за необычайно острых ощущений, она притянула его голову поближе, вдавливая набухшую грудь в жаркий рот.

Он опустил девушку, потянулся к ее руке и положил хрупкую ладошку на вздрагивающий от напряженного ожидания фаллос.

― Поласкай меня немного! Почувствуй его!― нежно шепнул ей.

«Такой твердый…. но бархатистый»!― Радмила осторожно погладила гладкий кончик, затем сжала пульсирующий стержень.

― Все, больше не могу! ― он поспешно отодвинул ее руку.

Жесткое колено повелительно скользнуло между ее бедер. Радмила почувствовал, как горячий фаллос, проникнув внутрь ее влажной лощинки, начал осторожными рывками входить в нее, сначала медленно, затем, почувствовав ее ответ, все решительнее и быстрее. Неведомая, но мучительная жажда, накопившаяся в ней, разгорелась, вспыхнула, и стала нестерпимой. Все ее чувства свелись сейчас к одному ― к удовлетворению жгучего желания, и она цеплялась за Ульриха, стремясь освободиться от неимоверного напряжения. Беспорядочно извиваясь в его жестких объятьях, она была так охвачена безумием вожделения, что ему показалось, будто он заглянул в пропасть. Сейчас Ульрих был в состоянии удержаться и, навалившись на нее всей тяжестью своего сильного тела, вонзился в нее с дикарской свирепостью и стал двигаться, резко, мощно, размашисто. Радмила, все сильнее распаляясь от нарастающего наслаждения этим чудесным ритмом, бессвязно вскрикивала и стонала. Дыхание, как и у него, стало прерывистым, воздух короткими толчками вырывался из горла. В самый последний миг она приподнялась, сильно изогнулась под ним и страстно выкрикнула его имя:

― О, Ульрих! ― И больше ничего. Но он сердцем ощутил всю силу ее чувства.

Блаженство освобождения прокатилось по телу волнообразными толчками, но самым приятным было то, что и она кончала вместе с ним, извиваясь и содрогаясь. Ульрих на мгновение перестал что-либо ощущать, ошеломленный полученным наслаждением, а Радмила закрыла глаза и замерла, предаваясь восхитительному чувству полного насыщения. Да, теперь она знала, что от удовольствия можно умереть

Солнце уже давно стояло на небе и заливало землю своими ласковыми лучами. Радмила проснулась от совершенно непривычных ощущений. Ее тело было просто захвачено в плен могучих рук. Ульрих просунул свою мускулистую руку так, что голова девушки располагалась на широкой, поросшей светлыми жесткими волосами груди. Другая рука покоилась чуть ниже живота.