- Ах, вот как! - вскричала Ева, и многих трудов стоило проводнику объяснить, что имел он в виду замечание фройляйн о диких нравах, а не полнящую ее куртку, которая совсем и не полнит мем-саиб, напротив. Если бы эта куртка была на Солнце, когда демон Раху задумал его пожрать, то означенный демон отказался бы от сей неблагодарной затеи, дабы не лишать мир превосходнейшей…

В общем, увещевания Каранихи умилостивили фройляйн Шмаймюллер и увлекательный сказ плавно потек из уст проводника, пожирая время пути как злой Раху дивное Солнце. Переводчик рассказывал про племена бхил и сонтхалы, что обитают в средней Индии и про тибетские племена с их братскими клятвами и кровной враждой.

- …Но эти племена, называющие себя «свирепыми псами» и разъезжающие на лошадях без седел, живут на северо-востоке отсюда, их мы встретить не должны, - заверил Каранихи. - Пусть мем-саиб не беспокоится.

Надвигались сумерки. Открытое пространство кончилось, начались неглубокие ущелья, жадно заглатывающие и неохотно выпускающие грузовик с экспедицией. Автомобиль перемалывал колесами гальку, вилял задом как портовая шлюха, огибая частые завалы.

- В окрестностях нет враждебного населения, - гнул свое Каранихи. - Лакри и хамалы промышляют собирательством как и тысячи лет назад, а бадмаши - охотой.

- Охотой, говорите, - заговорил Бруно Беггер. - А откуда же они берут пули и порох?

- Ну, во-первых, не такая уж тут глушь, как могли решить ученейшие мужи, - отвечал Каранихи, - а во-вторых, бадмаши не нуждаются ни в порохе, ни в пулях. Во всем Сиккиме до сих пор ружьям предпочитают лук со стрелами.

- Это же глупость! - вознегодовал Беггер.

- Дикари! - хрюкнул Унгефух радостно, словно всю жизнь мечтал в этом убедиться.

Молчавший доселе джамадар заговорил. Прежде он просто бурчал себе под нос, теперь же явно намеревался затеять беседу.

- О, стрела лучше пули! - сказал индус на сумасшедшем английском. - Стрела кричит в полете, а пуля - при вылете!

Взвыл ветер над головами.

Что- то такое было в словах меднокожего человека, что-то стрельнувшее в сознании молнией родовой памяти и напомнившее людям времена, затерянные в глубине веков, когда верхом блаженства был горячий ужин и сон за надежными стенами пещеры.

Когда тьма пришла в горы, Шеффер решил дальше не ехать, а сделать привал. Не медля, он подошел к джамадару и, не делая секрета, предложил отстать от экспедиции за определенное вознаграждение.

- Не могу, саиб, прости, саиб, правда, не могу, - заверил индус, переняв манеру говорить у господина Каранихи. - Если прознает хавалдар, не станет мне больше жизни. Придется ехать в другой город и запрягаться в джампан. А знает ли саиб, что у меня старуха-мать, жена с двумя девчонками и бхаи-ласкар, подаривший чужой Королеве две своих ноги - все это везти в другой город, саиб?

Оберштурмфюрер поморщился с досады, но настаивать не стал. Лишь только сели ужинать, осмелевшие и обнаглевшие друзья фройляйн Евы - бородатые обезьяны - пошли на приступ. Путешественникам пришлось не на шутку воевать с дикими тварями, что подкрадывались со спины и норовили утащить кусок пожирнее. Господину Каранихи везло меньше всех: на его территории отряд противника трижды одерживал верх, и в результате переводчик лишился большей части ужина.

Всю ночь Унгефух, Карл, Фриц, Вилли, Эдмонд и джамадар по очереди несли караул. Лишь только рассвело, двинулись в дорогу. Навстречу потянулась гряда серебряных пиков. Люди молчали. Обезьяны-бородачи неотступно брели следом, причем, торопиться им не приходилось - дорога становилась все хуже и хуже, грузовик еле полз.

Внезапно Еве пришла в голову новая проказа. Она подскочила, сорвала с головы джамадара полицейскую фуражку и надела ее на слабо упирающегося Бруно Беггера. Унгефух и его люди покатились со смеху. Каранихи смотрел сочувствующе, а владелец головного убора проявил редкостное хладнокровие - он просто отвернулся и уставился на дорогу.

Из- за поворота выплыло крохотное глинобитное строение, по всем признакам никогда не служившее жильем человеку -его попросту бросили, недостроив. Неподалеку замерла троица местных жителей - видимо, их привлек шум мотора.

- Бадмаши, живущие на скалах, - сказал Каранихи негромко. - Говорят, к их селениям нет троп. Но что они делают тут, внизу?

Чумазые бадмаши провожали грузовик внимательными взглядами. Взглядами жуткими, будто оценивающими, сколько можно выручить за имущество экспедиции на базаре в Гангтоке. По крайней мере, так показалось Герману.

- К ним нет троп, - продолжал Каранихи. - Потому что им самим тропы не нужны, а чужакам наверху не рады. Пусть саибы расчехлят оружие.

- Вот те на! - заблеял Беггер. - Ты же говорил, здешние племена хоть и дики, но не агрессивны.

- Не агрессивны, - кивнул проводник. - И европейцы не агрессивны. И тигры не агрессивны. И Шива, великий разрушитель, не питает к разрушаемому зла. Достаньте оружие, саибы.

Карл, Эдмонд и Фриц положили на колени пистолеты-пулеметы Бергмана, а Вилли спешно завозился с похожим на хобот слона ручным пулеметом МГ-34. Унгефух раскрыл кобуру с «вальтером». Незаметно и Герман опустил руку в карман пиджака, нащупывая трофейный «парабеллум».

В повисшей тишине финальная фраза господина Каранихи прозвучала особенно зловеще:

- Говорят, бадмаши умеют ходить по отвесным скалам…

Краем глаза Крыжановский заметил, как в кабине Шеффер «прилип» к боковому стеклу.

Устав плестись позади, стали забегать вперед молодые рыжие обезьянки. Они останавливались по бокам машины и, будто копируя европейцев, с комичной подозрительностью рассматривали троицу дикарей. Между тем, три человека начали оживленную дискуссию - они что-то вырывали друг у друга из рук и ругались. Наконец самый рослый каменными тычками убедил двух прочих и завладел оспариваемой вещью.

У недостроенного здания дорога перестала быть таковой - она могла именоваться как угодно, но только не дорогой. Ничего больше не роднило ее с древними римскими трактами или автобанами Рейха, потому что на них не встретить россыпей булыжников размером с голову яка. Справа пропасть, а слева хижина с подозрительными аборигенами - грузовик начал останавливаться.

В руках рослого бадмаши что-то блеснуло; Крыжановский узнал зажигалку, но не успел удивиться наличию сего артефакта у дикаря - нечто более важное привлекло внимание профессора: бадмаши зажигал фитиль динамитной шашки.

Время разлилось по горам жарящимся салом. Будто в кинопроекторе с заедающей пленкой, Герман видит, как задымил фитиль, как смертоносная штука летит под колеса грузовика… И, как следующие от поста англичан бородатые обезьяны молниеносно бросаются к динамитной шашке и, выдирая из лап друг у друга, несутся к хижине. Быстро определив, что добыча несъедобна, они гневно швыряют ее под ноги обманщикам-бадмаши.

- Гони, сукин сын! - орет в кабине Шеффер. Грузовик, сильно дернувшись, горной антилопой несется вперед. Двигатель ревет так, будто сейчас вырвется из-под капота и покатится по дороге.