В китайских штабных колледжах перспективным офицерам вбивают в головы мысль, что советские коммунисты не сумели сохранить контроль над армией — вот, собственно, почему их государство и оказалось беззащитным перед идеологическими диверсиями Запада. «После переворотов в Восточной Европе империализм стал подобен необъезженному жеребцу, который носится по лугам мира и топчет позиции развивающихся социалистических стран, — написал старший преподаватель военно-политического училища в Нанкине. — Враждебные западные силы не пожалеют денег и пустят в ход любые средства, лишь бы привить западные «ценности», расколоть НОАК и «очистить» армию от партии».

В комментарии, с которым генерал-майор Гу Минчжи выступил в 2009 г. на страницах издания Китайской академии социальных наук, наиболее влиятельного научного органа страны, говорится о том, что КПК должна контролировать «мысли, политику и организацию» вооруженных сил. Многословная диатриба генерала атаковала «фантазии и гегемонию западных капиталистических классов», которые «навязывают понятия свободы, равенства и прав человека в качестве универсальных ценностей». Антизападная направленность статьи подкреплена коллажем фотоснимков, на которых американские солдаты издеваются над иракскими заключенными в тюрьме Абу-Грейб.

Беспрестанная культивация руководящей роли партии в НОАК идет параллельно нескончаемым, чуть ли не истеричным кампаниям в официальных СМИ, которые из года в год насаждают принцип «абсолютной приверженности» армии к КПК. На первый взгляд, эти кампании не имеют рациональной основы. Уже более десяти лет не наблюдается ни гарнизонных мятежей, ни каких-либо публичных баталий, которые могли бы восстановить НОАК против партии. Пресловутые марсиане, приземлись они в Китае XXI столетия, после быстрого сканирования прессы решили бы, наверное, что вооруженные силы начинают выходить из-под партийного контроля. Постоянное напоминание о приверженности армии политике партии наводит на мысль, что для чтения газет нынче, как и в эпоху маоизма, требуется контринтуитивный тип мышления. Тогда, при маоизме, представление о масштабах проблемы можно было составить единственно по частотности официальных отрицаний наличия этой проблемы. Достаточно посмотреть сквозь эту призму, и становится ясно: выступления в официальной прессе ярче всего доказывают, что партия всегда с изрядной долей скептицизма выслушивала заверения военных в лояльности.

Благодушие в партийных рядах исчезло после жестокого подавления демонстрации на площади Тяньаньмэнь и дальнейших последствий.

Громадные масштабы протестов 1989 г., тот факт, что они охватили города по всей стране, широкая поддержка со стороны студенчества, рабочих и интеллигенции, а также вызванный ими раскол на самом верху — все это до сих пор отзывается в КПК. Столь же глубокие, хотя и куда менее известные потрясения партия пережила, когда выяснилось, что отдельные командиры и солдаты НОАК не желают выполнять приказ и очищать Пекин от демонстрантов посредством грубой военной силы.

Когда в середине мая поступили первые мобилизационные предписания, командующий легендарной 38-й армии, генерал-лейтенант Сюй Циньсянь, занялся подготовкой к вступлению в город — планированием маршрутов, точек сбора и сосредоточения войск, путей отхода на случай сопротивления. Но вот когда политкомиссар Пекинского округа отдал окончательный приказ, Сюй заупрямился — во всяком случае, так рассказывают многочисленные свидетели. 38-я армия, дислоцированная в соседней с Пекином провинции, славилась традицией быть всегда и во всем первой: именно ее Китай задействовал в Корейской войне; именно с нее началась механизация войск; она первой получила авиационное крыло и подразделение электронного противодействия. А теперь ей предстояло первой войти в столицу и восстановить закон и порядок.

За несколько недель до 4 июня Сюй повредил ногу и оказался в госпитале. Следя за развитием событий, он все больше и больше проникался сочувствием к студентам. Поначалу он написал рапорт с просьбой временно отстранить его от командования, ссылаясь на собственную госпитализацию, а когда сверху надавили, — попросту отказался выполнить приказ. «В чем бы меня ни обвинили, — сказал он, — я своих солдат туда не поведу». Сюя сняли с должности. Сейчас некоторые бывшие сослуживцы генерала утверждают, что он отказался следовать приказу лишь после первой стычки на улицах Пекина, но зато никто не отрицает, что Сюй получил пять лет по решению военного трибунала.

После подавления выступлений осадные настроения продлились в Пекине еще как минимум полгода. Армейские подразделения заняли академические учреждения, НИИ и вузы, сотрудники и студенты которых участвовали в протестах. Кадровых военных направили надзирать за пропагандистской работой в гражданских СМИ. Кроме того, прошли внутренние расследования в рядах НОАК; были наказаны командиры и солдаты, не желавшие следовать приказам и самовольно покидавшие вверенные им посты. В каждом подразделении НОАК, включая штабы, оперативные части, научные институты, учебные учреждения и военные заводы, всегда имелся собственный политотдел и партком. Механизм, которым партия контролирует госслужбу и бизнес, воспроизведен и внутри вооруженных сил. После 4 июня партия решила, что надо углубить проникновение в армию. В результате современная НОАК численностью 2,3 миллиона военнослужащих обладает сногсшибательным количеством партячеек: 90 тысяч, то есть по одной на двадцать пять человек.

Отнюдь не случайно три армии НОАК дислоцированы рядом с Пекином; крупные боевые силы окружают и другие важнейшие города. В Тибете, наиболее отдаленном аванпосте китайской империи, регулярные армейские части вместе со своим полувоенным крылом, Народной вооруженной милицией, используются для подавления протестов, как это случилось, к примеру, в 2008 г. В Синьцзян-Уйгурском автономном районе НОАК держит четыре дивизии возле населенных пунктов, где в 1990-х гг. годах разразились ожесточенные этнические столкновения. После 1989 г. подразделения Народной милиции численностью 800 тыс. человек прошли существенное переоснащение и переобучение, чтобы освободить НОАК от задач по непосредственному подавлению гражданских беспорядков. Стремясь вывести армию из внутренних конфликтов, руководство страны в июле 2009 г. направило лишь милицейские силы для подавления кровавых межэтнических стычек в Урумчи, столице Синьцзян-Уйгурского АР, где погибло почти 200 человек. Что же касается НОАК, то она сохранила там чисто символическое присутствие. Впрочем, в итоге именно НОАК остается последним гарантом безопасности при конфликтах.

За нескончаемыми пропартийными декларациями стоит не только паранойя, вызванная событиями 1989 г. Это также своеобразное признание того факта, что имеются долгосрочные тенденции, которые трансформируют нынешнее китайское общество и подрывают старомодный партийный политконтроль за военной машиной. Современная НОАК более «поджарая» и целеустремленная; качество ее оснащения и подготовки высоко как никогда. С другой стороны, заказать новое вооружение легче, чем ответить на вопрос: «Почему мы сражаемся?», как это в свое время сделал Фрэнк Капра, знаменитый американский кинорежиссер, создавший серию одноименных документальных фильмов во время Второй мировой войны. В условиях рыночной экономики уже не приходится рассчитывать, что лояльные кадры в военном обмундировании будут беспрекословно повиноваться партии. Подобно прочим современным армиям, НОАК вынуждена соперничать с частным сектором, чтобы привлекать талантливую молодежь в свои ряды. Советская Красная армия такой конкуренции не знала. Новое поколение армейских офицеров нуждается в высококлассном техническом, стратегическом и лингвистическом обучении, к тому же каждый офицер обязан горячо верить в партийные идеалы.