– Не отпирайтесь, у меня есть неопровержимые доказательства ваших грехов, – сказал он. – Сейчас мне нужен от вас только список людей, вместе с вами праздновавших еврейскую пасху.

Глава дома с тревогой посмотрел на Охеду и глухо произнес:

– Святейший приор, мы и в самом деле погрешили против святой католической церкви, обратившись к религии наших предков. Но мы просим простить наши грехи и позволить нам вернуться в лоно христианской церкви.

– Кто вместе с вами участвовал в ваших варварских обрядах?

– Святейший приор, пожалуйста, не просите меня доносить на моих друзей.

– Именно это я и прошу вас сделать.

– Я не могу назвать их имен. Они приходили ко мне тайно, и я обещал не свидетельствовать против них.

– Советую вам нарушить это обещание.

– Не могу, святейший приор.

Охеда с трудом сдерживал ярость. Будь его воля, он немедленно отвел бы этого мерзавца в камеру пыток. Уж там-то у него развязался бы язык. Живо выдал бы всех своих сообщников.

Но вот он стоит передо мной, думал Охеда, а я ничего не могу поделать с ним. Неужели это сойдет ему с рук?

– Если вы назовете своих друзей, ваша эпитимья будет менее строгой, – напомнил ему Охеда.

Однако мужчина продолжал упорствовать.

Охеда назначил ему эпитимью, и, поскольку все эти евреи просили принять их в католическую церковь, ему оставалось лишь удовлетворить их просьбу.

Когда они ушли, Охеда разразился бранью на законы, установленные в Кастилии. Если бы в стране действовала инквизиция, этого наглеца сегодня же заточили бы в темницу. Там бы его допросили, заставили бы назвать сообщников. И вместо нескольких жалких эпитимий и нескольких спасенных душ были бы надежно застрахованы от вечного проклятья десятки, даже сотни заблудших чад Божьих. Уж тогда-то они не отделались бы таким пустяковым наказанием, как дополнительные посты и молитвы. Их обвинили бы в ереси, а этот грех человек может искупить только смертью.

Но в Кастилии пока что не было инквизиции.

Охеда выехал в Авилу, где Торквемада по-прежнему работал над чертежами будущего монастыря.

Тот принял Охеду со всем радушием, какое мог себе позволить, – они были единомышленниками, а Торквемада ценил людей, разделявших его взгляды на политическое устройство Кастилии.

Охеда, не теряя времени, приступил к главному.

– Я держу путь в Кордову, в резиденцию королевы, – сказал он. – В Севилье открылись злодеяния, о которых ее необходимо поставить в известность. Я попрошу аудиенции у Ее Величества и буду настаивать на учреждении святого трибунала в нашей стране.

Затем он рассказал Торквемаде о том, что произошло в еврейском квартале Севильи.

– Неслыханное коварство! – воскликнул Торквемада. – Разумеется, мне бы хотелось, чтобы молодой Гузман пришел в этот дом с какой-нибудь другой целью, – но неисповедимы пути Господни. Сидя в своем платяном шкафу, Гузман услышал достаточно сведений, компрометирующих этих людей. Если бы духовной жизни в Кастилии уделялось такое же внимание, какое уделяется гражданским законам, мы могли бы прямо сегодня приговорить к смерти главу дома и всех его домочадцев. Вы правы, эти факты нужно незамедлительно довести до сведения королевы.

– Но кто же справится с этой задачей лучше, чем вы, святейший приор? Вот в связи с этим вопросом я и прибыл в Авилу. Я прошу вас вместе со мной поехать в Кордову и присоединить ваш голос к моему, когда я буду говорить с королевой.

Торквемада не без сожаления посмотрел на чертежи, разложенные на столе, и вздохнул. Архитектурные проекты уже не занимали его мыслей. Строительство христианского государства – по-настоящему христианского, свободного от варварства и ереси – было более важной задачей, чем возведение монастырей и храмов.

Торквемада стоял перед королевой. Поодаль замерли Фердинанд и Охеда.

Охеда только что пересказал историю, которую слышал от молодого Гузмана.

– Чудовищно! – воскликнул Торквемада. – И, боюсь, такие безобразия в Севилье творятся ежедневно.

– Я не одобряю цели, которая привела вашего молодого человека в этот дом, – сказала Изабелла.

– Ваше Величество, мы тоже не в восторге от нее. Но сведения, которые он раздобыл, носят характер чрезвычайной важности. Поэтому мы полагаем, что на путь греха его наставили не дьявольские силы, а наши святые и ангелы-хранители.

Услышанное потрясло Изабеллу. Оказывается, иные ее подданные не только отвернулись от христианства, но и втайне посмеиваются над ним! Да, нужно было срочно принимать какие-то меры.

Она не доверяла Сикстусу. А Фердинанд горел желанием основать в Кастилии инквизицию. Разумеется, она знала, что святой трибунал привлекал его не столько своими прямыми задачами, сколько возможностью пополнить королевскую казну за счет осужденных еретиков. Преимущественно – евреев, потому что они умели наживать деньги и, как правило, были богаты. Деньги Изабелле требовались, как воздух. Однако она слишком заботилась о своей чести и достоинстве, чтобы учреждать инквизицию ради материальных выгод.

Изабелла колебалась. Три пары глаз настороженно смотрели на нее. Она понимала, что в этот миг на весы было положено будущее Испании.

Охеда и Торквемада полагали, что только пытками и публичными казнями можно бороться с ересью, занесенной в их страну маврами и евреями. Изабелла была согласна с этими двумя доминиканцами. Раз всем еретикам после смерти грозили вечные огни ада, то много ли значило небольшое огненное крещение, которое они собирались затеять на земле? Фердинанд тоже был фанатиком. Когда он думал и говорил о деньгах, его глаза блестели точно так же, как у Торквемады или Охеды, беспрестанно обсуждавших вопросы веры и религиозной жизни.

Изабелла не забыла, какую клятву она в детстве дала Торквемаде. Сейчас он всем своим видом напоминал ей о том давнем обещании, о ее планах и надеждах.

Христианская Испания. Это ее мечта. Но не даст ли она Его Святейшеству больше власти, чем он уже имеет?

Пожалуй, нет. Ей и Фердинанду уже удалось одержать несколько важных побед над ним – а ведь в дальнейшем положение королевства упрочится, и тогда они смогут диктовать свои условия неугомонному Сикстусу. Следовательно, о суверенитете Кастилии можно не беспокоиться. Если только в ней не будет слишком много еретиков.

Изабелла повернулась к Фердинанду.

– Мы обратимся к Его Святейшеству с просьбой разрешить нам основать в Кастилии инквизицию, – сказала она. Мужчины облегченно вздохнули.

Изабелла решила судьбу Испании и участь тысяч своих подданных.

Солнечным весенним днем Изабелла ехала по узким толедским улочкам, среди торговых лавок и нарядных мавританских домов. С ней были Фердинанд и двухлетний сын, принц Хуан.