запахов, звуков, ощущений и даже границ. На мгновение мне становится страшно — так сильно это место напоминает отдельные моменты безвременья…

Но я быстро успокаиваюсь, увидев в нескольких шагах перед собой огромный прозрачный кристалл, в который закована детская кроватка.

Пройдя вперёд, я подхожу ближе — и останавливаюсь, разглядывая лежащего в ней мальчугана.

Иссиня-чёрные волосы, тонкий подбородок, смешной приплюснутый нос крепкое тело, облачённое в простенький детский камзол серебристо-зелёного цвета.

Стоп, камзол⁈

До меня не сразу доходит, что передо мной — не полугодовалый младенец, а вполне себе сформировавшийся ребёнок, примерно трёх-четырёх лет на вид!

— Почему он такой… Взрослый?

— Потому что я так захотела, чтобы продемонстрировать тебе свои возможности, — отвечает Аулэ, вставая рядом со мной. — Это моё… Скажем так — карманное измерение. Я могу управлять временем внутри него — так, как пожелаю. А мальчик помещён сюда во избежание всяких эксцессов.

— Что⁈

— А что тебя удивляет? Здесь ему не требуются няньки — это место автоматически регулирует питательную среду, в которой находится твой сын, Хэлгар. Он просто спит, в том виде, в котором я его сюда поместила. И я же могу делать с ним всё, что захочу.

— Ты… Ты… — кажется, впервые я не нахожу никаких слов.

— Смотри.

Щелчок пальцев — и кристалл увеличивается, и одновременно с ним увеличивается тело ребёнка. Будто бы его жизнь проносится ускоренно… Вот он становится ещё больше, вот он юноша, вот молодой парень, так похожий на меня в молодости…

Взрослый мужчина, крепкий пожилой муж, старик…

— Остановись, — прошу я, сглатывая комок, застрявший в горле, — Аулэ… Остановись… И верни его…

Щелчок — и начинается обратный процесс, который тоже занимает лишь несколько секунд… Миг-другой — и передо мной полугодовалый ребёнок, завёрнутый в пелёнки…

— Зачем ты издеваешься надо мной?.. — хрипло выдыхаю я.

— Я не издеваюсь. Я демонстрирую, на что способна. Хочу лишний раз напомнить тебе о том, в чьей ты власти. Хочу, чтобы ты понимал, Хэлгар, что может произойти, если ты будешь недостаточно усердно выполнять мои приказы… Или того лучше — вздумаешь вести свою игру!

Я едва не вздрагиваю от её последних слов, но умудряюсь удержать себя в руках, и медленно поворачиваюсь к Аулэ. Она пристально смотрит на меня, и в её глазах я вижу лишь оценку…

— Я помню, что на кону.

— Это хорошо. В таком случае — давай вернёмся в реальный мир и обсудим, что ты будешь делать дальше. У тебя целая куча работы, которую нужно выполнить в кратчайшие сроки. Ты получишь сына в том же возрасте, в каком я поместила его сюда — но лишь после того, как сделаешь всё, что мне нужно.

Я покорно киваю и направляюсь за Вечной к вызванной ей арке.

А сам думаю лишь о том, как буду убивать эту богоподобную суку…

Глава 19

— дерзость

Треск раскалывающейся горы закладывает уши. Он резок — как гром во время летней грозы, но во сто крат сильнее, чем при любой буре…

Огромная часть хребта, по которой попадает моя магия, начинает медленно сползать по склону, вызывая за собой пылевой хвост.

Впрочем, медленным это движение кажется только на внушительном расстоянии. А вот для той части армии «добродетелей», которая оказалась под каменной лавиной, времени, чтобы разбежаться, не хватит.

Так и получается — части горы, срезанные с места, которое они занимали десятками, сотнями веков, раскалываются на тысячи частей, превращаются в каменную мешанину, набирают скорость, и…

С разгона накрывают изрядную часть армии, противостоящую силам Аулэ.

А я, зависнув высоко в воздухе, лёгким щелчком превращаю в пепел устремившихся ко мне летающих тварей, которых только-только успели выпустить в бой, и продолжаю наблюдать за сражением.

Передо мной — основной оплот Анклава Добродетели, Город тысячи лестниц. Он разросся вдоль горного склона — чуть дальше того места, куда я нанёс удар, и частично был буквально выдолблен в горах. Сейчас примерно треть войска Анклава заканчивала там последние приготовления к осаде.

Ещё треть я уничтожил, разнеся горный склон.

А последняя треть сейчас сражалась прямо подо мной, за широкой, полноводной рекой, опоясывающей столицу Анклава. Это хорошая естественная преграда, за которой армию Вечной встретили подготовленной защитой…

Но этого недостаточно.

Надо признать — после того, как Аулэ показала мне сына и велела отправляться за поножами Арканума, я нисколько не удивился. Учитывая то, что мы с Вечной натворили в Анклаве Силы, я предполагал, что Аулэ и до «святош» рано или поздно доберётся.

Так вот, оказалось, что она оставила их на «поздно».

Пока меня мотало по безвременью, Вечная не теряла времени даром. Она подмяла под себя изрядные территории Свободного Анклава, и сейчас с переменным успехом вела войну со Зверем.

В противостоянии с ним Аулэ делала ставку на обычных Сейнорай, Велар и передовые военно-магические разработки, так что моя помощь в этом ей не требовалась. В крайнем случае, владея несколькими Осколками, она была готова сама выйти на поле боя.

И надо признать — за то время, пока меня не было, Вечная добилась определённых успехов, перехватила инициативу в этой войне — а мои действия в Хетрине, уничтоженный Небесный Град и убитый главный прихвостень Зверя пошатнули состояние основного противника Аулэ. Так что с ним она собиралась расправиться самостоятельно, а вот я получил новый приказ.

Вместо мелкой возни, которой я возмущался, и имея в виду мою скорую (вероятно), кончину, Вечная отправила меня делать то, о чём мы с ней договаривались — добывать два оставшихся крупных Осколка, которые тщательно охраняли противники «божественности», как выразилась эта сука.

Проклятье…

Теперь легионы Аулэ, которые она снаряжала, укомплектовывала и обучала последние полгода, штурмовали Город тысячи лестниц.

Перекинутые за сутки сто двадцать тысяч войск стали для Анклава Добродетели настоящей и смертельной неожиданностью.

Пехота, кавалерия, целые роты заколдованных «броненосцев», отряды летающих тварей, похожие на кейласов, парящие платформы с артиллерией, магические взводы, корпуса «теневиков» — выведенных искусственно созданий, являющихся, по сути, дымом, способным принимать разные формы, высушивающими людей до последней капли крови и превращающих их в мумии…

Ялайский пепел, кого здесь только не было!

Аулэ открыла огромные порталы к старым колдовским башням на границе Анклава Добродетели — и ведомые её лучшими колдунами, на некогда мирные земли, не желающие вспоминать Вечных и древних богов, хлынули завоеватели…

После нашего разговора, после всего, что произошло, Вечная и не думала ставить меня во главе своего войска. Командовали совсем другие люди, а я был всего лишь оружием… Главным оружием, как задумывала Аулэ.

Фактически, я не исполнял ничьи приказы, ориентировался в этой вакханалии самостоятельно, и лишь прислушивался к пожеланиям генералов — куда лучше нанести удар.

И наносил, мать их…

Перчатка, которая после присоединения Осколка слуги Зверя стала целым рукавом и даже часть груди захватила… Но странный внешний вид, как у рыцаря, который не может снять доспех, меня совсем не смущает.

Потому что важнее другое — то, что моя сила стала колоссальной…

Поддерживая мою жизнь, Арканум настолько плотно сросся с Источником и энергокаркасом, что теперь они образовывали одно-целое. А все присоединённые Осколки добавили к и без того немалой Силе такую мощь, что теперь я мог мановением руки рушить крепостные стены.

И нет никакой возможности «не использовать» силу именно перчатки — настолько плотно она срослась со мной.

Впрочем… Не скажу, что это меня сильно волнует — эмоции внутри притухли, а разум начал работать как-то совершенно по-иному…

Теперь у меня в голове далеко не то же самое, что раньше — зародивший после возвращения Беренгара и моего путешествия по безвременью план, как избавиться от Аулэ… Если это на самом деле она…

Раньше меня бы наверняка напугали изменения, которые со мной произошли — однако сейчас даже вероятная смерть сына, Айрилен и друзей казались не чем-то недопустимым, а…

Вероятностью, с которой в случае поражения придётся смириться…

И пусть я воевал (пока что!) по велению Вечной — уже точно знал, что мне делать. У меня не было возможностей прогонять в сознании сотни и тысячи вероятностей, как у Аулэ. Однако был чёткий план, основанный на том, что я узнал из видений и рассказов Беренгара, которого последний месяц пришлось допрашивать так, что он начинал стонать от усталости.

Я выудил из него