Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы акцентировать внимание на недостатках и слабых сторонах итальянцев, а просто с целью объяснить частые поражения наших союзников. При этом я вовсе не подразумеваю, что отношения между итальянскими солдатами и офицерами не были хорошими. В подавляющем большинстве случаев они были таковыми, несмотря ни на что. Тем не менее это лишь еще раз доказывает, что итальянским солдатам изначально были присущи хорошие качества и что из них можно было сделать прекрасных, стойких бойцов. Я видел очень много примеров героизма, проявленного итальянскими частями и подразделениями и отдельными солдатами и матросами, – например, военнослужащими парашютной дивизии «Фольгоре» в районе Эль-Аламейна, артиллеристами в битве за Тунис, экипажами крохотных военно-морских судов и торпедных катеров, летчиками частей торпедоносцев – и потому могу говорить об этом с полной ответственностью. Но исход боя решают не отдельные акты героизма, а степень обученности и боевой дух войск.

С другой стороны, итальянцы согласились со стратегическими принципами, принятыми центральноевропейскими военными державами. Во всех трех видах итальянских вооруженных сил мне доводилось встречать немало командиров, которые были первоклассными стратегами и тактиками. Система функционирования министерств видов вооруженных сил в Италии была похожа на аналогичные системы в других странах. Мне не приходилось сталкиваться с подтверждениями того широко распространенного мнения, что итальянские младшие офицеры плохо знают уставы. Я думаю, что скорее проблема состояла в том, что у младших офицеров было недостаточно практики применения этих уставов и что интуитивные решения Верховного командования итальянских вооруженных сил не всегда гармонично сочетались с практическими возможностями их выполнения, что и являлось причиной значительного числа неудач. Возможно, и административная работа в войсках при всей тщательности ее организации на практике проводилась неудовлетворительно. Несомненно, частично это можно объяснить южным темпераментом итальянцев. Что меня особенно поражало, так это необъяснимое пренебрежение союзников к организации береговой обороны на островах и даже на материке, а также бросающийся в глаза застой в разработке и производстве ими современных самолетов.

Разумеется, знакомясь с новым фронтом, я не терял времени. Я проинспектировал немецкие части и установил контакт с Роммелем и итальянским командованием. Первой моей поездкой был визит на Сицилию. Он оказался неудачным, так как фон Полю, с которым я должен был там встретиться, пришлось совершить вынужденную посадку в Тирренском море. Я изрядно поволновался, пока он наконец не был спасен. В то же время помощь итальянских военно-морских и военно-воздушных сил в осуществлении поисково-спасательной операции произвела на меня весьма обнадеживающее впечатление.

Затем пришла очередь Северной Африки. Там я впервые услышал жалобы Роммеля и узнал о германо-итальянских разногласиях. Мне удалось помочь командующему ВВС в Африке опытному генералу Фроглиху, которому приходилось нелегко – он получал приказы из авиагруппы, штаб которой находился в Афинах, с большим опозданием. Мне также показалось, что маршал авиации Гайслер, весьма компетентный офицер, имел слишком незначительное влияние на Роммеля. Изучив ситуацию, я вскоре напрямую подчинил командующего ВВС в Африке командующему Южным фронтом. Визит к коменданту Крита маршалу авиации Андрае дал мне возможность ознакомиться и с проблемами, существовавшими на этом острове.

В результате этих ознакомительных полетов я убедился в правильности моей точки зрения, состоявшей в том, что угроза нашим коммуникациям с Мальты должна быть устранена. Они также помогли мне осознать решающее значение Средиземноморья в войне. Если бы я знал тогда, что адмирал Редер после отказа от операции «Морской лев» также пришел к мнению, что эпицентр войны против Англии находится в Средиземноморье, наши с ним совместные усилия, возможно, привели бы к пересмотру приоритетов и переносу наших основных усилий на этот театр военных действий. Увы, в данном случае курс Гитлера на сохранение строжайшей секретности сработал против нас.

В то время мы были еще не в состоянии нанести массированный воздушный удар по Мальте, поскольку наша военно-воздушная база, Сицилия, была еще не готова принять части, которые могли бы принять участие в проведении этой операции. Впрочем, тогда у нас не было и соответствующего приказа. Для начала нам следовало улучшить существующую ситуацию путем проведения серии рейдов в воздушное пространство Британского острова и усиления защиты наших конвоев. Благодаря энергичности действий и высокому уровню подготовки германских частей результаты предпринятых нами шагов оказались на удивление хорошими. В январе и феврале 1942 года я со статистическими выкладками на руках смог доложить рейхсмаршалу в Риме о том, что появилась положительная динамика – потери наших кораблей и судов снизились с 70–80 процентов до 20–30 процентов. Тем не менее, всем нам было ясно, что, хотя мы могли сколько угодно расхваливать себя за успехи, которые, кроме всего прочего, облегчали Роммелю переход в наступление, во всем, что касалось Северной Африки, проблема снабжения по-прежнему продолжала оставаться ключевой.

Снова и снова, иногда при поддержке Верховного командования вооруженных сил Италии, я старался убедить Геринга и Гитлера стабилизировать наши позиции в Средиземноморье путем захвата Мальты. Я даже уговорил Роммеля оказать мне поддержку. Добиться одобрения моего плана мне удалось лишь в феврале 1942 года. Подходящий для этого случай мне представился во время встречи с фюрером в ставке Верховного главнокомандования. Обсуждение вопроса проходило весьма эмоционально. В конце аудиенции Гитлер схватил меня за руку и с австрийским акцентом сказал: «Будьте в полной готовности, фельдмаршал Кессельринг. Я собираюсь это сделать!» Это дает некоторое представление о том, какое напряжение царило в ставке.

* * *

Положение в Триполитании полностью зависело от снабжения. Рассмотрение вопроса о том, почему эта проблема так и не была решена, дает возможность подробно поговорить о ситуации в Средиземноморье.

Многим, наверное, представляется, что итальянцы с их мощным флотом, а также стратегически удачно расположенными Сицилией и Пантелларией могли контролировать свои территориальные воды (mare nostro) или, по крайней мере, пролив между Тунисом и Сицилией. Я и сам прибыл в Италию, веря в эту теорию. Однако вскоре я обнаружил, что между теорией и реальностью существует огромная разница. Для того чтобы морские конвои достигали намеченных целей и успешно выполняли свою миссию, нужно было соблюсти целый ряд условий. Первым делом необходимо было создать орган, который мог бы толково руководить морскими перевозками. Поначалу его не существовало, хотя нельзя сказать, что Кавальеро оставался глух к предложениям на этот счет. С конца 1941 года почти ежедневно проводились совещания с участием всех компетентных государственных секретарей и других глав департаментов. На них присутствовал и я, а в случаях, когда это было невозможно, генерал фон Ринтелен. Председательствовал на совещаниях Кавальеро. В итальянских ВМС был создан постоянный Совет по снабжению, состоявший из специалистов самого разного профиля. Теоретически был признан принцип, согласно которому постоянные и временные склады всего того имущества, которое могло в любой момент потребоваться на фронте, следовало заполнить до отказа по обе стороны Средиземного моря; в действительности же это самое имущество никогда нельзя было получить в нужном количестве. В результате налетов авиации противника на порты и склады, особенно в Африке, в 1942-м и 1943 годах ситуация еще больше ухудшилась.