– Я угодил в ловушку, – покаялся Лукас, хоть подобное и являлось щелчком по чувствительному самолюбию. – Пелена границы учуяла и решила вобрать мою магию в свою сеть. К счастью, хаотическая сила мадемуазель показалась ей абсолютно несъедобной и нас, хм, выплюнули непереваренными. Я рисковал не напрасно. Успел выяснить, что сия завеса – очень-очень старое творение чрезвычайно могущественной силы, и теперь склонен согласиться с рассказом чароплета Шавилана об участии богов в ее создании. Таким, как она, со временем становится присуще некое собственное сознание, не разум, нет-нет, но нечто весьма близкое. Граница полна каких-то смутных, непроявленных желаний и ненавидит принуждение. Нечто вынуждает ее приоткрываться. Это весьма неприятно, но она обязана подчиняться тому, что воздействует на завесу с другой стороны. Это нечто или некто, к счастью, не владеет всей положенной силой, способной открыть до конца и оставить ворота распахнутыми настежь. Нам непременно надо выяснить, кто и как делает это, а также, что именно является ключом. Как только пелена истает в очередной раз, я кое-что предприму. Прошу мой чемоданчик, мосье Фин! – закончил рассказ маг и кивком поблагодарил Гала за вернувшую подвижность руку. – И, мосье Эсгал, прежде чем я начну работу, позвольте один вопрос. По соображениям магического толка, ради предстоящего исследования я не смогу укрыть защитой весь замок. Соблаговолите определить, какую именно часть стены здешний гарнизон при вашей поддержке сможет защищать наиболее эффективно.

– От той башни до этой. – Указующий перст воина четко обозначил цель и не менее коротко мотивировал: – Платформы крепкие, зубцы широкие, бойницы в башнях, людей в достатке! Ты можешь гарантировать защиту остальной части стены, выходящей в ущелье?

– Премного благодарен. Не только стены, всей крепости, я создам купол над большей частью замка Кондор. Это заклятие, наложенное раз, не требует подпитки энергии, является замкнутым контуром, который практически невозможно разрушить, – принял к сведению слова коллеги и дал справку инкуб. На самом деле заклятие считалось неразрушаемым, но, как успел убедиться Лукас за свою долгую жизнь, то, что считается, вовсе не является таковым со стопроцентной гарантией, в любом правиле найдутся исключения.

Гал ответил суховатым кивком и перенесся на стену замка. Рэнд переправил приятелю его безразмерный (во всяком случае, так иногда казалось друзьям) кожаный чемоданчик, и Лукас защелкал замочками.

Отключив заклинание, обеспечивающее двустороннюю слышимость коллегам на задании, Элька, все это время задумчиво морщившая лоб, попросила:

– Мири, глянь, чего у меня с ногой, чего-то болит, зараза. Наколола, что ли, сильно?

Элька приподняла стопу, и Рэнд, все еще стоявший у зеркала после передачи чемоданчика, не удержался от тревожного присвиста:

– Как же ты так ухитрилась, подружка?!

Туфелька была располосована посередине будто ножом, а вместе с кожей подошвы досталось и пятке хозяйки. Кровь отчетливо пятнала голубой носочек. Холод Оргевы замедлил процесс, но в тепле дома живительная влага потекла быстрее…

– Ну что я могу сказать? Просто повезло! Похоже, у Лукаса сегодня по расписанию падения, а у меня – день донора. Эх, жаль, Ильдавура под рукой нет, столько продукта зря пропадает, и даже почетный значок и проездной никто не даст, – беспечно пожала плечами девушка, пока над раной, без лишних причитаний, деловито хлопотала эльфийская жрица, взывая к помощи своей милосердной богини. Та, видно уже привыкшая к бесконечным заботам о непутевой подруге своих драгоценных Очей, неизменно откликалась на зов.

Между тем Лукас взялся за колдовство всерьез. Чемоданчик был раскрыт, и мосье почти нырнул внутрь, добывая необходимые атрибуты.

На дне каменисто-снежного ущелья появился сначала маленький раскладной столик, точь-в-точь такой конструкции, какие в мирах урбанизированных народ берет с собой на пикник. У Эльки тоже когда-то такой имелся! На этот столик мужчина нагреб между камнями и водрузил жалкую кучку снега, полил голубой жидкостью из маленькой бутылочки, подождал, чтобы впиталась, и занялся… лепкой. Возился он несколько минут, усердно стараясь придать голубой кучке некоторое сходство не с конечным продуктом жизнедеятельности голубого пони, а с пернатым. Бедное создание вышло таким толстеньким и кособоким, с короткими крылышками, непропорционально длинным клювом, жалкой тоненькой шейкой и дыркой на спинке, что Рэнд фыркнул, а Элька живо вспомнила занятие с глиной в детском саду. Когда-то у нее получалось что-то похожее, и умиление сии шедевральные творения вызвали лишь у любимой бабушки. Пятка уже совсем не болела, вымыв ее в минералке все тем же многострадальным носком, вернее, его не измазанной в крови частью, Элька так и осталась сидеть наполовину босиком, чтобы не пропустить самого интересного. А грязную тряпочку зашвырнула пока под кресло.

– В музей скульптур точно не возьмут, – трезво оценил снежный «шедевр» Фин.

– А если в зал абстракций или примитивизма? – предположила Элька.

– Я и не претендую, – машинально огрызнулся Лукас, снова слазил в чемоданчик, достал из него маленькую жемчужину и вставил в клювик «монстра», затем осторожно отцепил с пояса мешочек и, не распуская ремешков, засунул его в тельце снежной птицы, после чего аккуратно залепил дырочку. Приосанившись, маг продекламировал:

Ана кании́н теклэс,

Десла рич то тоилэс!

Сес ма вокси воилэр,

Форс иваи ин волэр.

Поскольку Элька слушала внимательно и очень хотела понять, что именно происходит, то магия, основанная на эмоциях, охотно отозвалась на просьбу хозяйки. Перевод опять прозвучал синхронными корявенькими стишками:

Нет препятствий на пути,

В поиск ты стрелой лети!

Стань ты голосом моим,

Сила пусть тебя манит.

Всякий раз, когда маг «шарманил», используя заклинания-стихотворения, Элька задавалась вопросом, почему же она слышит такие бездарные вирши. Дело ли в том, что у нее самой напрочь отсутствует дар стихосложения или его нет и у мосье Д’Агара, но тот все равно сочиняет, потому что таковы требования магического искусства. Правда, задавалась она этим вопросом молча и лично для себя, не рискуя даже обсуждать с друзьями, чтобы не обидеть самолюбивого инкуба. Знала по опыту, стоившему ей одного хорошего приятеля, насколько болезненно подчас реагируют сочинители на критику своих гениальных творений.

Тем паче, какими бы глупыми стишками не пользовался Лукас, в пику литературным достоинствам эффективность их всегда оказывалась несомненной. Вот и сейчас странное создание встрепенулось, разбрасывая крохотные снежинки, и превратилось во вполне приличную, даже элегантную белоснежную птаху с голубыми, как та жидкость, которой поливали снег, глазками, лапками и хохолком. Волшебная птичка вспорхнула со стола, сделала несколько пробных взмахов крыльями в сторону пелены врат, зависла у самой границы, а потом, кажется повинуясь мысленной команде Лукаса, вернулась назад и уселась у него на плече.

– Тот, та или то, что открывает врата, находится по ту сторону тумана. – Мосье довольно улыбнулся, когда магический эксперимент подтвердил его умозаключения и сведения, полученные при ментальном контакте с чуждой сущностью границы. – Что ж, подождем, а теперь самое время заняться защитой замка!