Челль из «Бухюсленинген» поднял руку, чтобы показать, что у него есть еще вопрос.

– Отчего умерла девочка?

Мелльберг подался вперед.

– Как уже сказал Патрик Хедстрём, мы пока не имеет рапорта экспертов-криминалистов, и заключения судмедэкспертов тоже пока нет. До этого момента у нас нет ни возможности, ни оснований что-либо утверждать по этому вопросу.

– Существует ли риск, что погибнут другие дети? – продолжал Челль. – Следует ли родителям держать детей дома? Как вы понимаете, слухи расползлись, люди боятся…

Мелльберг ответил не сразу. Патрик чуть заметно покачал головой в надежде, что его начальник уловит сигнал. Нет смысла запугивать местное население.

– В нынешней ситуации нет никаких оснований для беспокойства, – произнес наконец Мелльберг. – Сейчас мы прилагаем все усилия к расследованию данного дела, чтобы выяснить, каким образом была убита Линнея Берг.

– Таким же образом, что и Стелла? – не сдавался Челль.

Остальные журналисты переводили взгляд с него на Мелльберга и обратно. Патрик зажал большие пальцы в кулаках – только бы шеф не свернул с избранного им курса.

– Как я уже сказал, мы будем обладать информацией, лишь когда получим отчет судмедэкспертов.

– Но вы не отрицаете, что это было именно так? – настаивал молодой выскочка.

Патрик снова увидел перед собой маленькую девочку – как она лежит, одинокая и ничем не защищенная, на холодном стальном столе, не смог сдержаться и прошипел:

– Мы ведь уже сказали, что будем всё точно знать, только когда получим заключение судебно-медицинской экспертизы.

Молодой журналист замолк с обиженным видом.

Челль снова поднял руку. Теперь он смотрел прямо на Патрика.

– Я слышал, что ваша жена начала писать книгу о деле Стеллы. Это так?

Хедстрём предполагал, что этот вопрос всплывет, однако не сумел до конца подготовиться. Он посмотрел на свои сжатые кулаки.

– По каким-то причинам моя жена не желает обсуждать свои книжные проекты с домашним мозговым центром, – сказал он наконец и услышал смешки среди собравшихся. – Так что я слышал об этом только между делом. Я не знаю, как далеко она продвинулась в своей работе, – как я уже сказал, она не допускает меня в свой творческий процесс, и я обычно вступаю на том этапе, когда она просит меня прочесть готовую рукопись.

Патрик слегка приврал, но не так чтобы очень. Конечно, он примерно знал, на какой стадии рабочего процесса находится Эрика, но эти знания строились на отрывочных комментариях. Она действительно не желала обсуждать свои книги в процессе работы и привлекала его, лишь когда надо было проверить полицейские данные. Но эти вопросы обычно были вырваны из контекста и давали лишь очень смутное представление о книге в целом.

– Не могло ли это послужить триггером для нового убийства?

Молодая женщина-журналистка с надеждой смотрела на него, и Патрик почувствовал, как потемнело в глазах. Что такое она тут плетет, черт подери? Что его жена стала причиной смерти маленькой девочки?

Он уже готов был открыть рот, чтобы дать отпор журналистке, когда услышал спокойный, но строгий голос Мелльберга:

– Данный вопрос я считаю неэтичным и нерелевантным. Мой ответ – нет, ничто не указывает на то, что существует какая-либо связь между книжным проектом Эрики Фальк и убийством Линнеи Берг. И если вы не будете придерживаться приличий в оставшиеся… – Мелльберг взглянул на часы, – десять минут пресс-конференции, то я без всяких сомнений прерву ее раньше времени. Это понятно?

Патрик с Анникой обменялись изумленными взглядами. К его большому удивлению, в оставшееся время журналисты держали себя в рамках.

Когда Анника выставила всех за дверь, несмотря на протесты и попытки забросить еще один вопросик, Хедстрём и Мелльберг остались одни в конференц-зале.

– Спасибо, – просто сказал Патрик.

– Какого черта, пусть даже не думают нападать на Эрику, – проворчал шеф и повернулся спиной.

Он позвал Эрнста, прятавшегося под столом, на который Анника выставила кофе и печенье, и вышел из помещения. Патрик тихонько рассмеялся. Вот это да! Старик все же не сдает своих.

Бухюслен, 1671 год

Элин была вынуждена признать, что Бритта выглядит потрясающе. Голубая ткань платья подчеркивала глубину темных глаз, а расчесанные до блеска распущенные волосы были перехвачены красивой шелковой лентой. Не так часто к ним приезжали столь почетные гости. Если уж говорить правду, то никогда ранее. У таких высокопоставленных лиц не было причин посещать простую пасторскую усадьбу в приходе Танумсхеде, но приказ короля губернатору Бухюслена Харальду Стаке прозвучал предельно ясно. Все представители церкви в лене должны включиться в борьбу с колдовством и сатанинскими силами. Государство и церковь рука об руку выступили на борьбу с дьяволом, поэтому пасторская усадьба в Танумсхеде и удостоилась такого визита. И Бритта быстро поняла и использовала этот повод. Когда они будут принимать Ларса Хирне, им не придется краснеть ни за угощение, ни за прием гостей, ни за беседу. Гость вежливо предложил, что переночует на постоялом дворе, но Пребен ответил, что об этом не может быть и речи. Само собой, они будут счастливы принять у себя такого дорогого гостя. И хотя на постоялом дворе по закону выделяются специальные комнаты для дворянства и других важных особ, пасторская усадьба в Танумсхеде позаботится о том, чтобы разместить посланника губернатора со всем возможным удобством и роскошью.

Бритта и Пребен стояли в дверях, когда прибыл экипаж. Элин и прочая прислуга стояли позади, склонив головы и глядя себе под ноги. Всем было велено помыться и одеться прилично, в чистую и целую одежду, и все служанки тщательно расчесали волосы, чтобы ни один волосок не выбился из-под чепчика. В доме чудесно пахло мылом и еловыми ветками, которыми батрак украсил с утра все комнаты.

Когда все уселись за стол, Элин налила вина в высокие кубки. Их она хорошо знала. В ее детстве в них подавали вино в доме ее отца, а потом они были подарены Бритте на свадьбе. Сама Элин получила несколько скатертей, вышитых ее матерью. В остальном же отец счел, что красивые и дорогие вещи из их дома придутся не ко двору в бедняцкой лачуге рыбака. И в каком-то смысле Элин была склонна с ним согласиться. На что им с Пером украшения и побрякушки? Они куда лучше смотрелись в пасторской усадьбе, чем в простом домишке Элин. А вот мамины скатерти она нежно хранила. Они лежали у нее в маленьком сундучке вместе с растениями, которые она собирала и сушила каждое лето, а потом заворачивала в бумагу, чтобы не оставили пятен на белой ткани.

Марте с самого раннего возраста было строго-настрого сказано не открывать сундучок. И не только потому, что Элин не желала видеть на маминых скатертях отпечатки грязных детских пальчиков – некоторые растения могли оказаться ядовитыми, если использовать их не так, как предписано. Бабушка научила ее, как пользоваться травами и какие заклинания подходят для разных случаев. Тут ничего нельзя напутать, последствия могут быть губительными. Ей самой было десять, когда бабушка начала учить ее, и она решила подождать, пока Марте исполнится столько же, прежде чем передать ей эту мудрость.