– Стены дворца не предназначены для обороны.

– Гвардия знает своё дело, – вмешался Асмодей. – Я не хочу уходить, это дом, где я вырос, где…

– … где ты умрёшь, – закончила за него Яна, и Асмодей замолк.

– Где умрём мы все, – добавил мягкий голос Ловейна со стороны двери.

Калерон и третий перст, Дайолен, стояли по обе руки от него.

– Надо отступить. – Заключил он. – Возможно, потом нам удастся вернуться в город.

Асмодей оглянулся на Ренвила, затем снова посмотрел на кардинала.

– Я вам не верю, – упрямо сказал он.

– Я же говорил, это бесполезно, – вклинился Калерон.

– Подождите! – перебила обоих Яна. – Мне показалось или всех всё устраивало в день коронации? Почему беспорядки начались теперь? Неужели мы не можем договориться…

Пуля, вошедшая в стену возле её головы, заставила Яну замолчать.

– Нет, – резюмировал Ловейн.

***

Надаэр тем временем пробирался к дворцу. По мере того, как окраины города оставались позади, людей кругом становилось всё больше.

Последние метры пути пришлось преодолевать, расталкивая толпу, сгрудившуюся вокруг дворцовых ворот.

Надаэр видел алые и голубые плащи гвардейцев, стоявших в оцеплении впереди, но как добраться до них представлял с трудом.

Доран дал залп в воздух, в расчете, что толпа ринется врассыпную, но это не помогло – напротив, грохот лишь привлёк внимание раздражённых горожан.

– Палач Гелоры! – выкрикнул кто-то из них, и вилы, до того смотревшие в сторону дворца, обратились против всадников.

Надаэр поднял коня на дыбы. Копыта отбрасывали ближайших бунтовщиков, пока пространство кругом не расчистилось достаточно, чтобы направить коня в галоп.

Узнав знакомые лица, гвардейцы расступились на несколько секунд. Кони перемахнулись невысокую ограду и, ворвавшись в сад, понеслись к дворцу.

Не прошло и минуты, как увидев пример всадников, горожане лавиной двинулись на штурм. Сметая гвардейцев, они перепрыгивали через ограду один за другим, и, мешая друг другу, ринулись через парк.

Бросив коня, Надаэр ворвался в первую залу. Прислуга, судорожно готовившая баррикады, мгновенно попряталась по углам.

Доран и Вега последовали за ним и пока Надаэр пробирался вперёд, принялись задвигать шкафом вход.

– Быстрее! – рявкнул Доран, вылавливая спрятавшегося под столом пажа и заставляя его помочь.

Так, одну за другой, они задвигали все двери, которые попадались им на пути. Но оставались ещё окна, низкие, так что можно было легко перемахнуть через подоконник, но пока что перекрытые магическими барьерами, предназначенными для защиты от дождя.

– Надо уходить через подземный храм! – упрямо повторил Ловейн.

Сколько он ни старался, убедить Асмодея ни в чём было нельзя. Он твёрдо решил погибнуть здесь, с короной на голове.

Яне такая перспектива абсолютно не нравилась, и она бы бежала любым храмом и любым тоннелем, если бы только это дало ей отсрочку.

– Почему никто не сказал мне, что у нас назревает бунт? – упрямо спрашивала она, но никто ей не отвечал. Пока, наконец, терпение Ренвила не подошло к концу.

– А что бы ты сделала? – вклинился он. – Все решения принимает твой супруг! Люди радовались коронации, ты права! Радовались, потому что ждали, что возвращение рода Элайи на престол изменит мир! Ты же свой шанс прос…

– Упустила, – мрачно поправил его Ловейн и снова повторил: – Надо уходить через подземный храм. Это последний шанс. Если Асмодей не в состоянии принять это решение, придётся тащить его силком.

– Поздно, – перебил его Надаэр и бесцеремонно отодвинул в сторону кардинала, перегородившего проход. – Мятежники уже во дворце. Нам не пробиться к спуску.

Наступила тишина. Длилась она всего мгновение, потому что тут же в соседней комнате прогрохотал сдвинутый шкаф, а затем Доран ворвался в гостиную, где собралась королевская чета, и принялся двигать комод.

Надаэр посмотрел на Ренвила. Потом на Дайолена.

– Надо их уводить, – сказал он.

– Мы не продержим тоннель достаточно долго, чтобы дать время всем девятерым, – произнёс Дайолен, и это были первые слова, которые он произнёс с тех пор, как вошёл сюда.

– Продержим, если втроём, – мрачно заметил Ренвил.

Все трое переглянулись ещё раз.

Ренвил и Дайолен достали арраки и по очереди протянули руки перед собой.

Тяжёлый удар в дверь, перегороженную баррикадами мебели, заставил всех присутствующих вздрогнуть.

Надаэр подошёл, встал между ними и тоже воздел руку.

Они затянули заклинание – одно на троих. Напевные звуки гипнотизировали, так что затих даже побледневший Асмодей.

Ловейн стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за ними. Калерон притаился за его плечом.

Яна тоже стояла, замерев. Вначале, когда двое из трёх перстов только приступали к ритуалу, рука её сама собой потянулась к воротнику блузки. Она всё ещё носила с собой амулет, подобранный на перроне. Носила, потому что тот принадлежал Надаэру, и потому, что где-то в глубине души верила, что аррак сможет их связать.

За время, проведённое во дворце, она больше ни у кого не видела таких. И только теперь начинала понимать, насколько редкая и ценная вещь попала к ней в руки.

Яна хотела было отдать её, но Волхонский начал читать заклятье, и Яна так и не решилась его прервать.

Прошла минута или около того. Удары за дверью становились всё сильней.

А потом то место, где до сих пор находился камин, разорвалось, треснуло, впуская в комнату серый туман. Яна невольно вспомнила, что уже видела эту субстанцию однажды – из неё состояли те, кто напал на них на перроне.

– Быстрее! – рявкнул Надаэр, убирая руку. Схватил Яну за плечо и втолкнул в разрыв.

Калерон бросился к расщелине сам, расталкивая тех, кто стоял кругом.

Следом чинно шагнул Ловейн.

– Я не пойду! – упрямо повторил Асмодей.

Ренвил и Дайолен взяли его под руки и, не обращая внимания на сопротивление, внесли внутрь.

Надаэр шёл последним. Когда он ступил в портал, дверь поддалась и толпа горожан ворвалась в гостиную. Но комната была пуста.

Надаэр исчез, и в то же мгновение исчез разрыв.

Яна

Удар плечом о землю отдался болью по всему телу. Я едва успела откатиться в сторону, как на то место, где я лежала только что, приземлился Асмодей.

Попыталась сориентироваться в пространстве. Села. Кругом стояла серая мгла, и во все стороны простиралась поросшая колючками болотная топь.