мы-то чем ему помешали? На что он вообще надеется, а?

— Он говорит, что даже маленький народ, ведомый Аллахом, может выкинуть со своей земли осквернителей. Нужно только, чтобы каждый убил хотя бы одного из нас — как в Афганистане.

— Спроси — он знает про Афган?

— Знает. — Махотин ответил сразу же, не переводя. — Знает, мы с ним призывались вместе и служили там — за речкой. «Звездочки» в один день получали…

— Да-а, компот…

И без того серое лицо казака закаменело — недавний однополчанин с хрипом выругался, силясь еще что-то сказать, зрачки закатились, в углу разбитого рта вспыхнул и запульсировал кровавый фонтанчик.

— Он просит меня… — Махотин вопросительно повернулся к Савченко, не замечая, казалось, никого вокруг. Пальцы зашарили по застежке кобуры.

— Не из своего… На! — Раабтилен протягивал афганцу карабин. Сотник кивнул, соглашаясь.

Внезапно судорога отпустила пленного. Проведя глазами от качающегося над сердцем ствола к лицу Махотина, он неожиданно отчетливо и чисто сказал по-русски:

— Спасибо, братка…

— Ничего себе — братка! Я сюда за три тысячи километров притащился, чтоб такого вот братишку отыскать, так их всех в маму! — Накидывая на мертвеца бурку, непримиримо бурчал Ипатов. Эхо от одиночного выстрела еще чуть слышно перекатывалось в горах.

— Майор, вот ты вчера говорил… Ведь если сестра у нас одна на всех, то откр… то есть покойник, — прав, — нерешительно обратился к Раабтилену Савченко-старший.

— Это он про что? — шепнул, на ходу обернувшись к Виноградову, Саня.

— Про смерть. Про то, что все мы — одной сестры братья, сводные, — не вдаваясь в подробности, пояснил Владимир Александрович. Он уже почти не отставал на каменистой тропе.

— Философия! — презрительно процедил Ипатов. — Попадись такому «родственничку» в руки…

— Не мы первые начали, казак! Не кисни!

Они как раз проходили мимо присевшего, чтобы перешнуроваться, Махотина. Рядом с ним, стараясь отвлечь и успокоить, курил Мальцев.

Все потихоньку подтягивались к хижине.

Виноградов не удержался и в очередной раз глянул на часы.

— В общем, орлы, ситуация вам теперь ясна. Слушаю мнения. — Майор Раабтилен сидел в центре полуокружности, образованной его личным составом. Чуть особняком расположились братья Савченко — сотник и милиционер, Махотин и смертельно уставший Владимир Александрович. — Давай, Андрюша.

— Да собственно… Надо сматываться отсюда. Домой, там разберемся. — Мальцев провел тыльной стороной ладони по щетине.

— Ровенский?

— А что? Я тоже, как Барсук, — хватит, отвели душу. Не ждать же, пока местные клоуны нам, пардон, матку вывернут? Народ дикий, правильно капитан сказал — до суда не доживем…

— Курбан Курбаныч — что ты скажешь?

— Хрен его знает, командир! Как решите с ребятами…

— Ты мне свои татарские штучки брось! Ну?

— Да по правде говоря… мужиков жалко. — Он кивнул в сторону казаков. — Перережут их тут. А что? Москва от нас отказалась, хрен ее знает, может, не сейчас, так через месяц выдаст… Я бы, пожалуй, погужевался здесь маленько, попортил кровушку чернозадым…

— Верно! — поддержал приятеля Ипатов. — Край богатый, куркулей хватает… Зато вернемся не пустые.

— Я не понял, — не удержался Виноградов. — Это вы что — в бандитизм решили удариться?

— В партизаны, Владимир Саныч, голубчик! Они с нами — как?

— Вот и мы так же. — Глаза Раабтилена горели хмельным азартом. — Всю жизнь мечтал быть благородным разбойником! Казаки, если что, поддержат, как думаешь, сотник?

— Спрашиваешь, Оттович! Да мы с вами…

— Между прочим, — вмешался опять Виноградов, — на первый самолет мы уже опоздали… Вы как хотите. Кто со мной?

— Не сердись, командир. — Мальцев подошел к Раабтилену, поправляя на плече автомат. — Домой мне надо. Жена, понимаешь…

— Дело твое. Сергей?

— А мне пофигу! Останусь пока. — Ровенский нарочито безразлично вычищал грязь из рифленой подошвы.

— Закончили! Значит так… Десять минут собраться, приготовить, кто чего хочет домой передать — через капитана и Барсука. Потом выезжаем — до станции вместе, на двух машинах. Там останемся, пока что и как не прояснится, Санька отвезет мужиков в аэропорт — и к себе в отдел, чтоб не воняли. Есть возражения? Вперед!

Напряжение заметно спало: когда решение принято, надо его просто выполнять, что само по себе в общем не сложно.

— Отъезжающие! Пойдем-ка со мной. — Раабтилен, приобняв Владимира Александровича и Мальцева за плечи, потянул их в сторону от хижины. Молча пересекли дорогу, поднялись на несколько метров в скалы.

— Вот! — Майор разбросал неприметную кучу камней, извлек из-под нее кожаный баул, чуть меньше инкассаторского. Открыл. Темное кожаное нутро было почти доверху забито банковскими упаковками. Раабтилен протянул Мальцеву несколько пачек: — Твоя доля. И еще доллары.

Внушительный брусок «зелени» перекочевал в карман Андрея.

— Спасибо, командир!

— Казна общая… Стволы «левые» не отдаю — самим понадобятся, «травку» ты тоже домой не потащишь…

— О чем речь!

— Иди… Иди собирайся, Барсук!

— Очень романтично, коллега! — прокомментировал Виноградов, когда они остались вдвоем. — Меня-то ты зачем сюда притащил? Если похвастаться — я в тебе разочарован.

— Не ерепенься, Саныч! Я от денег тоже не торчу, сам знаешь. Мне процесс важен. Если попрошу — матери отвезешь? — Раабтилен вынул из саквояжа перетянутый клейкой лентой шуршащий пакет.

Он явно был приготовлен заблаговременно — командирская доля.

— Отвезу. Адрес написал?

— Да, вон бумажка. И письмо там, внутри… Осуждаешь?

— Дело твое. Я здесь проездом.

— Саныч, не в обиду… Возьми, пригодится. — Майор протянул Виноградову стандартную упаковку пятидесятирублевок. Потом внезапно передумал, кинул ее обратно в кожаное чрево и достал схваченную резинкой пачку разномастных потрепанных купюр. — Нет, лучше эти.

Виноградов хмыкнул — заботливый Раабтилен не хотел подводить товарища. Новые купюры в банковской упаковке могли числиться где-то в розыске, не дай Бог их номера проходят по какой-нибудь ориентировке…

— Здесь столько же! — неверно истолковал его реакцию майор.

— Да понял я… Ладно, давай. Спасибо. Все равно пропьете!

— Если раньше не угрохают. Пусть уж лучше вы с ребятами их дома за наше здоровье засадите, чем какой-нибудь местный душман поживится…

— Может, все-таки вместе поедем? А то настрой уж больно похоронный.

— He-а! Перетаскивать не будем. А насчет настроя — сестричка, она не любит, когда про нее забывают. Она тогда сразу — тут как тут, проверено. — Раабтилен прихватил поудобнее саквояж и шагнул по тропинке вниз. — Пошли быстрее, ехать пора! Долгие проводы — лишние слезы, капитан.

Саня старательно выдерживал дистанцию до пылящего впереди красного «жигуленка». Распределились так: в первой машине за рулем Махотин, с ним сотник, Раабтилен, Ипатов и Курбаныч. В «Ниве» — Саня, Виноградов и неразлучные до сей поры Мальцев с Ровенским.

— Не слишком нахально? — поинтересовался Владимир Александрович, показав глазами на торчащий из задней правой двери «командорского» автомобиля ствол ДШК. Боковые стекла в обеих машинах