C ноября 1898 г. Рут опять в Петербурге – обустраивает квартиру Хагелинов, ухаживает за детьми и осматривает город.

«Дражайшая матушка! Ha улицах тут невероятное оживление, и мне оно нравится. Когда со мной Хильда, мы берем экипаж, обычно же, если идти недалеко, я с удовольствием окунаюсь в гущу народа. Однажды я зашла с Борисом в финский магазин, где продают хрустящие хлебцы из пеклеванной муки. Какие же они вкусные, а то мне уже приелся извечный белый хлеб швейцарских пекарей. Завтра приезжает из Выборга Тюра Хейкель. Хильда еще до моего приезда позвала ее в гости. Приятно будет снова повидаться с Тюрой. Впрочем, насколько я поняла, она пробудет у нас всего дня два. Hy что ж, надо получше провести это время.

Вильгельм в Баку и едва ли вернется в Петербург, пока я тут. Ребятишки ужасно милые. Правда, самый маленький бывает не очень доволен, когда я беру его на руки, но потихоньку привыкает. Утром он заходит ко мне, когда я умываюсь, и подсмеивается надо мной. Борис сильно вырос и стал непослушным, только все равно он мой любимец. Хильда кланяется тебе и сестрице. Говорит, что постарается за этот месяц как следует воспитать меня, потому что мне якобы не хватает воспитания! C наилучшими пожеланиями всем, Плутовка».

Тогда же, в ноябре, Рут пишет из Петербурга своей сестре Аве: «Были с несколькими визитами. Hac принимали Нобели, фру Ольсен (урожденная Мина Нобель) и Кауфманы (как я понимаю, Хильдины близкие друзья), а вчера еще владелец нашего дома, Белямин. Иногда заглядываем к живущим тут же Кьяндерам, старым знакомым Хагелинов. Два-три раза были гости и у нас, только чаще нас не могли застать, отчего Хильда написала на визитной карточке: “lundi j.f.”[28], так что теперь приходится по понедельникам сидеть дома. Однажды нас посетил приехавший из Баку капитан Пальмрос. Я о нем рассказывала и даже показывала его карточку. Ha другой день он пришел снова и остался к завтраку (как здесь называют полуденную еду). Интересно было послушать свежие бакинские новости».

Рут уезжает, сначала в Швецию, затем в Льеж. Она отсутствует три года.

B октябре 1901 г. она пишет из Петербурга: «Дорогая моя матушка! У меня выдалась спокойная минутка, хотя дети еще не легли. Борис пристроился рядом, за письменным столом Вильгельма, и читает интересную книжку, а Лина сидит напротив – пытается успеть с уроками. Доносящиеся с другой половины жуткие индейские вопли означают, что дома и Володя, но до поры до времени с ним занимается тетушка».

Петербургский особняк Нобелей посещает Сельма Лагерлеф. B 1912 г. она рассказывает:

«Из просторного вестибюля в нижнем этаже я по великолепной высокой лестнице поднялась в городскую квартиру и попала в зимний сад. Слева от него были двери в столовую и в замечательный кабинет доктора Нобеля. Далее располагалась огромная гостиная – такой большой гостиной я еще никогда не встречала в частном доме…»

B конце ноября 1901 г.:

«В пятницу мы ходили к Круселлям и застряли там: они давали обед, который затянулся до 10 часов. Мы честно хотели сразу уйти, но господин Круселль настиг нас в передней и вернул. Hac усадили за стол, и мы хорошо провели время. Я отдала должное еде и с удовольствием присоединялась ко всем тостам, пила шампанское и другие вина. После обеда для нас пели два господина, и настроение у всех было превосходное, и мне было очень весело, только я умудрилась облить Хильду кофе, – впрочем, виновата отчасти была она сама. За два года в Льеже я и вполовину столько не смеялась, сколько уже смеялась тут. Даже трудно сказать над чем, просто здесь вечно случается всякие глупости, да и Хильда такая потешная, с ней не соскучишься.

У нас тут сплошная суета. За предыдущую неделю провели в спокойствии дома всего один день – среду. A в остальные дни либо сами куда-нибудь ходили, либо принимали гостей. У меня для такого образа жизни не хватает нарядов, ведь нужно быть прилично одетой, когда идешь к Круселлям или к Нобелям в день, назначенный их дамами. C пятницы по воскресенье мы каждый вечер были в гостях и получали удовольствие – кроме воскресенья, когда ходили к Нобелям, где обстановка такая торжественно-строгая, что больше меня туда не заманишь».

Сельма Лагерлёф – шведская писательница, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по литературе

Письмо от 1 декабря 1901 г.: «Хильда чуть не всю неделю по гостям. Началось с воскресной поездки на свадьбу, я напросилась в виде зрительницы, потому что хотела посмотреть русское венчание. Церемония была длинная, со всякими выкрутасами. Потом я уехала домой, а Хильда отправилась в дом невесты, где еще долго поздравляли новобрачных и пили за них. Ты просто не поверишь, матушка, как Хильда расфрантилась, каких шикарных туалетов себе понаделала: ее изящные платья светлого шелка столь великолепны, что невозможно глаз отвести. B среду вечером Нобели пригласили нас с Хильдой в Оперу. Давали по-русски “Иоланту” и “Гензель и Гретель”».

9 января 1902 г. Рут пишет из Гельсингфорса, куда поехала навестить родителей будущего мужа: «Дорогая матушка! Ты наверняка считаешь, что тебе давно пора получить от меня письмо, и я с тобой совершенно согласна. Безобразие, что я гощу у будущих свойственников, обручаюсь и все такое прочее, не оповестив собственную матушку. Итак, уведомляю тебя: я собралась замуж за Ларса Стигселиуса, о чем прошу официально объявить всему свету. Будь добра, матушка, распорядись, чтобы о помолвке было напечатано в газетах “Смоландс аллеханда” и “Стокгольме дагблад” во вторник, 14-го числа. Мы хотим в этот день обменяться кольцами».

Aapc Антон Исидор Стигселиус был кораблестроителем из Обу. Ha службу к Нобелям поступил в 1880 г., начав с чертежного бюро в Царицыне, откуда он перебрался в Астрахань, а в 1887 г. – в Баку, на должность проектировщика. Через пять лет он возглавил технический отдел товарищества, в 1897–1898 гг. руководил строительством эллинга. Ларе написал несколько чопорное письмо «многоуважаемой госпоже Грапенгиссер», в котором рассказывает о себе и просит руки ее дочери.

19 февраля 1902 г. Рут собирается на родину, рассказывает, что намерена купить из одежды и приданого. «Каждый Божий день к нам приходит молодой инженер Борггрен, который едет в Баку. Доктор (т. е. Aapc Стигселиус. – Т.Д.) устраивает мне бурные сцены, утверждая, что инженер ходит по мою душу. Hy что ж, это был хороший случай “распустить язык” и не менее хороший случай учиться сносить шутки на свой счет, а вообще мы с ним так много смеемся, что на сердце легко и свободно».

Да, Борггрен опоздал. После свадебного пира, устроенного в фамильной усадьбе Норрбю, Лассе и Рут едут в Берлин, оттуда через Вену к Средиземному морю, на остров Корфу и в Афины, затем пароходом до Батума и поездом к своему новому дому в Баку, где они проживут до 1913 г.