Царский голова развел руками.

— Ему будет предложено поселиться во дворце при условии, что он будет вести себя достойно и не нарушать семейных традиций. При первом же проступке он будет удален из дворца.

Нитокрис хмыкнула, погладила Валтасара по голове и указала на Нур-Сина.

— Это твой новый учитель, Вали. Слушайся его.

Валтасар громко спросил у писца.

— Ты умеешь стрелять из лука?

Нур-Син растерялся, хотел было напомнить, что его приставили учить царевича наукам: математике, письму, хождению звезд по небосводу, государственному делопроизводству, деяниям царей прошлых дней, но вовремя сдержался. Мальчишка был дерзок, невоспитан, может, лучше для начала подружиться с ним?

— Умею.

— Тогда айда стрелять уток.

Взрослые рассмеялись, после чего Набонид рассудил.

— Неплохая идея!

Нур-Син и Валтасар покинули беседку.

Когда Нитокрис и Набонид остались вдвоем, царица спросила.

— Что там насчет государственных интересов?

— Речь идет о союзе с Египтом. Нам необходимо наладить отношения с Амасисом!

— С этим подонком, захватившим трон?! — воскликнула царица.

— Те же самые слова сказал на днях наш владыка, — ответил Набонид. Тем не менее, мы вынуждены искать с ним дружбу. В этом деле твоя помощь, Нитокрис, будет неоценима. Что из себя представляет Амасис, нам неизвестно. Знаем только, что он очень милостиво обошелся с твоим отцом Априем и, если бы не его окружение, которое потребовало выдать его разнузданной черни, Априй был бы жив. Далее, Амасис сейчас крайне озабочен установлением родства с членами предыдущего царского дома. Мы не можем упустить такую возможность. Тебе придется написать ему письмо, родственное по духу и богатое по содержанию. Сам Амель считает ниже своего достоинства связываться с узурпатором. Так что это твой шанс, Нитокрис.

— Вступить в переписку с убийцей отца и такой ценой купить милость того, кто оскорбил меня, сослав в эту дыру? Неужели ты полагаешь, что я соглашусь склонить голову перед сыном этой помешанной?

Набонид тяжело вздохнул, долго молчал.

Нитокрис вела себя спокойно. В ожидании ответа она начала неторопливо перебирать волосы, ловкими движениями изящных тонких пальчиков с длинными ноготками сплетать и расплетать их. Наконец царский голова очень тихо выговорил.

— Ты все о том же. И так громко. Зачем, Нитокрис? Мне бы не хотелось рассуждать на эту тему здесь, на виду у слуг. Я знаю в этом доме место, где нас никто не сможет подслушать. Там мы смогли бы спокойно обсудить, кто перед кем и зачем должен склонить голову, и что из этого может выйти.

— Где же это место, Набонид?

— Твоя спальня, царица, — тем же тихим голосом ответил он.

— Ты с ума сошел? — царица тоже невольно понизила голос.

— А что, похоже?

— Ты — единственный известный мне человек, который, как мне казалось, никогда не свихнется в этом гадюшнике. Выходит, я ошиблась. Ты жаждешь меня?

— И это тоже. Но это не главное. Больше всего меня волнует судьба Валтасара — быть ему на царстве или нет.

— Ты хочешь предупредить меня, чтобы я не соглашалась переезжать в Летний дворец?

— Нет, царица, Летний дворец, это тоже моя задумка. Я желаю быть поближе к тебе. Но прежде хочу объяснить, что я силен. Ты же слаба. Но вместе мы можем стать неодолимы и сокрушить тех, кто встанет у нас на пути. Следовательно, судьба Валтасара — моя судьба.

— Твои рассуждения туманны, но что-то убеждает меня, что тебе можно верить. По крайней мере, в этом вопросе… Меня хотят многие, — намекнула она, — и что из того? Может, ты отправился в путь, чтобы спровоцировать меня? Всем известно мое отношение к этому ублюдку. Ты приехал для этого, Набонид, или у тебя есть свой интерес?

— У меня есть свой интерес, прекрасная, но об этом в твоей спальне.

— Это обязательное условие?

— Да, желанная.

— Что-то по голосу я не чувствую, чтобы я была уж так желанна тебе.

— Я выучился скрывать страсти.

— Я не говорю — да. Но я и не говорю нет. Подождем до вечера.

— Хорошо. Теперь мне надо срочно увидеть Рибата, сына Рахима-Подставь спину.

— Этого мужлана? Его прощает только то, что он почтителен и учит царевича стрелять из лука и владеть копьем.

Набонид не ответил, долго смотрел на Нитокрис, взгляд его был изучающ, дерзок, однако в нем не было и намека на похоть. Царица оставила в покое волосы, неторопливо, изящно, пальчиком придерживая крышку, налила гостю и себе прохлаждающий напиток. При этом решила, что, должно быть, именно так крокодил выбирает крокодилицу, чтобы вместе выйти на охоту на крупного зверя.

— Как тебе нравится титул «главная царица»! Полновластная повелительница!.. Грозная, указующая!.. — с неожиданной выразительностью выговорил Набонид. — Какое звучное, возвышающее сочетание слов! Его пристало употреблять только по отношению к выдающейся женщине, способной настоять на своих правах.

Нитокрис усмехнулась, глянула прямо в глаза гостю. — Как тебе слово «царь»?[48]Оно короче и звучнее.

Набонид ответил не сразу, только после короткой паузы подал голос. Сказал тихо, как бы размышляя.

— Я всегда верил, что найду в тебе, Нитокрис, надежную помощницу. Я долго ждал. Вполне могло случиться, что ни тебе, ни мне не дано было дождаться исполнения заветного желания. Но раз уж богам угодно!.. Если создатель Син повернул ход судьбы в нашу сторону, мы не вправе противиться. Что мы теряем и что можем найти? Несоизмеримо…

Он вновь замолчал. Долго разглядывал брызжущую струйку фонтана. Струйка была тоненькая, всего на несколько пальцев врезавшаяся в небо. В верхней точке влага на мгновение замирала, затем распадалась на несколько капелек, но это были именно те капельки, которые камень точат.

— У меня нет выбора, как только пустить тебя в свою спальню, ответила царица. — Но зачем, если ты не относишься к членам семьи? Если не испытываешь страсть?

— Как знать. Да, я не отношусь к членам семьи. Пока! Как раз в этом ты и можешь мне помочь. О чем собственно мы здесь толкуем? О величии слова «шар Бабили». И что? К тому же, признаюсь, я знаю, что такое страсть, пусть не любовная, но не менее увлекающая, всеохватная, которая все эти годы терзала и тебя. Так что, как ни крути, а мы с тобой в каком-то смысле давным-давно стали любовниками. Я знаю, Нитокрис, ты вправе не верить ни единому моему слову, но если отмести поэтическую шелуху, жалобы по поводу неутоленной страсти, отделить зерно от плевел, окажется, что я нужен тебе не менее чем ты мне. Смысл моего предложения насчет спальни в том, что я должен иметь гарантии, я должен увидать твое тело. Я должен обладать им!