– Вы не заблудились, герр обер-лейтенант?

– Обер-лейтенант Отто Шульц, – представился Сергей первым пришедшим на ум именем и даже щелкнул каблуками, как заправский гусар. – Узнал на станции, что здесь живет самая красивая женщина, и решил убедиться в этом.

– И как? – кокетливо улыбнулась хозяйка, принимая неприкрытую лесть.

– Выше всяческих похвал! – с восторгом воскликнул Сергей.

– Так как же вы здесь оказались? – все так же улыбаясь, поинтересовалась хозяйка.

– Приехал… Стоять будем долго… сутки… двое… Никто не знает и никто не может дать толкового ответа. Пропускаем составы со стратегическим грузом… У нас лошадки, а лошадки ныне не стратегический груз. Вот были бы танки, пушки… Но тогда бы я не оказался в вашей деревне и не увидел вас… фрау…

– Эрика, можно без «фрау»… Мой муж погиб два года тому… Я вдова…

– Сожалею, – сделал скорбную мину Сергей. – Что делать… Война забирает самых лучших…

– Да, мой Фридрих был именно таким, – подхватила Эрика и, помолчав, спросила: – Так что вас, Отто, привело в нашу деревеньку?

– Простите мою нескромность… Нас из Франции переводят в Россию. И там я уже вряд ли попробую молока…

– Вас привело молоко? – разочарованно произнесла Эрика, но, что-то для себя решив, предложила: – Если у вас много времени… Проходите в дом, там и молочка попьете. Парного…

Через несколько минут хозяйка вышла из дома и, подозвав одну из девушек, приказала:

– Сбегай на станцию, посмотри, стоит ли состав с лошадьми. И быстро!

Когда Мария вернулась и, запыхавшись, влетела в комнату, чтобы доложить хозяйке, та, приложив палец к губам, быстро встала и, сказав гостю: «Я сейчас», вышла вместе с работницей из комнаты.

– Ну что?

– Стоит. Целый состав с лошадьми. Двери товарняка открыты, проветривают…

– Иди принеси молока. Господин офицер хочет парного… Ты все поняла? – коверкая русские слова, спросила Эрика. – И, прежде чем молоко подавать будешь, переоденься. А то, как свинья, грязная ходишь.

– Да, да… свинья… это гут! Хорошо!

Работница убежала за молоком, а Эрика вернулась в комнату.

– А где молоко? – улыбаясь, спросил Сергей.

– Сейчас будет. А вы спешите?

– Нет, что вы… Была бы моя воля, остался бы у вас на всю жизнь. Тихо у вас, хорошо!

– Так оставайтесь… – неожиданно серьезно предложила Эрика. – Не шучу. Оставайтесь… – И после многозначительной паузы добавила: – Со мной. Вы так похожи на моего безвременно ушедшего Фридриха…

– А документы? Найдут… Как дезертира расстреляют… – так же серьезно ответил Сергей.

– Не найдут. Месяц-два поживете затворником на пасеке моего деда. А документы не проблема… Мой муж в сорок первом году после тяжелого ранения был освобожден от службы… – Эрика метнулась к шкафу и вытащила шкатулку. – Вот, читайте, – подала она вчетверо сложенный лист, – это его удостоверение личности…

– А что, он сам?..

– Фридрих-то? Дурак! Совсем мозги на войне отшибло! Выбросил освобождение и явился на призывной пункт. А через месяц я получила извещение: пал смертью героя за Фатерланд!

– Грустно, – в раздумье произнес Сергей. – Только я сразу хочу предупредить, дорогая Эрика, я парень городской, в коровах и свиньях ничего не смыслю…

– Ничего, дело нехитрое… На крайний случай работницы есть. Ленивые, правда, и грязнули, но дело свое знают. А кроме того, мне обещали еще и работника-поляка дать…

Постучав, в комнату вошла Мария, принарядившаяся и причесанная, неся на подносе кринку молока и большую глиняную кружку. Выпив налитое, Сергей блаженно икнул и с улыбкой посетовал:

– Чего еще желать человеку, если есть дом, жена, корова и кружка парного молока?

Эрика недоуменно повела плечами.

– А я скажу: еще одну кружку молока! – рассмеялся Сергей. И после того, как еще одна кружка показала дно, произнес: – Мне бы переодеться…

– Одежды много, всякой… От мужа осталась, – засуетилась Эрика. – Переодевайтесь. Форму сожжем… А пока еще раннее утро и народу нет на улице, отведу вас на пасеку. Недалеко… километрах в трех.

Когда солнце коснулось краешком насупленного соснового бора, Сергей и Эрика уже подходили к небольшой избушке.

– А ульи-то где? – удивился Сергей, не увидев возле избушки пчелиных домиков.

– Ульи вон там, под навесом, укрытые от зимних ветров соломой и сеном… – пояснила Эрика и, неожиданно взяв Сергея за руку и посмотрев ему в глаза, не без волнения сказала: – Вечером я загляну, посмотрю, как устроились, и останусь на ночь…

– А как же дедушка?

– А он старый и глухой. Ничего не слышит…

Неделю жил на пасеке Сергей. Убивая время, днем что-то мастерил, помогал деду-пасечнику готовить еду, а ночью ублажал Эрику, удивляясь ее неутомимости и изобретательности. Но неожиданно тихое житье-бытье было прервано. На пасеку прибежала взволнованная девушка-работница и, пытаясь объяснить Сергею, путая русские и немецкие слова, выпалила:

– Герр официр! Вам срочно надо бежать… уходить, как это будет… геен нах домой! Вас разыскивают! Фрау Эрика принесла вот это! – показала она листовку, на которой под написанными крупным шрифтом словами «Государственный преступник» размещалась его фотография из офицерской книжки. А дальше шел текст: «Разыскивается обер-лейтенант Иохим Шток…»

– Стой, стой! Не тарахти, – остановил уже на русском языке девушку Сергей. – Тебя же ведь Марией зовут?

– Да, Марусей, – ответила оторопевшая от русской речи девушка.

– Так вот, Маруся, твоя хозяйка принесла вот эту листовку, и дальше что?

– Велела запрячь коляску и поехала в город, в комендатуру. Сказала, что укрывать дезертира – это одно, а государственного преступника – себе дороже. Так что бежать вам надо, герр официр…

– Да какой я герр, так, одна бутафория. Вот что… – Немного поразмыслив, Сергей спросил: – Ты, Маруся не видела, когда Эрика собиралась в город, она шкатулку, что в шкафу стоит, такая небольшая…

– С бумагами, что ли?

– Да, да… ее. Она случайно из шкатулки ничего не брала?

– Да нет.