Композитор стойко перенес и эту беду Некоторые злословили: слишком стойко. Были даже намеки на то, что ослепил гения слишком сладкий медовый месяц. Мало кто догадывался, что композитор был близок к самым крайним мерам, безумствам, чтобы выразить протест. Зинаида его буквально спасла. Она насильно увезла его на свою дачу, доставшуюся ей от отца, и заперла там. Надо полагать, что горькие плоды завязались именно в «медовом заточении»: будущие симфонии и живые наследники.

На свадьбе был один писатель сомнительной репутации, причем настолько, что его посадили молниеносно после упомянутой церемонии, так же молниеносно расстреляли. Матери прислали военный билет. По почте – пропал! О расстреле потомки узнали позже. И никто о нем пятьдесят лет ничего не знал! Мы не зря приводим еще одну «безвестную» биографию тоже Великого.

А их, Великих, было – немало, возможно, десятки! И не о всех дано узнать потомкам. Наш – тому пример. Хотя… Есть мистика Двойников. Мистика убежавшей от хозяина Тени…

Обезглавить нацию удалось. Пришли бывшие бескрылые холопы, у детей которых крылья так и не прорезались. Сколько надо водить поколение бескрылых, чтобы они забыли о рабстве и научились летать? Если сорок, то к первой четверти двадцать первого века что-то может возродиться. Если только не случится сначала еще одна революция, чтобы покончить уже не с «музыкой толстых», а с музыкой вообще.

Из писателей в России к тому времени остались либо соглашатели, либо живые памятники самим себе, которые и сохранялись как памятники. Можно было перечесть по пальцам. Два поэта (второго грохнули перед войной), две поэтессы (одна покончила с собой в самом начале Великой бойни номер два), да угасаюшие реэмигранты-прозаики, – жуткий конец одних, прижизненная мумификация других только доказывали, что жизнь уходила из тела когда-то великой страны. Уходила, правда, «под музыку», которая сочинялась еще русскими великими музыкантами.

Часть уцелевших держали для домашнего пользования, остальные Великие, включая композиторов П., Р. и С, до поры проживали за границей, лишь глядя в сторону Отечества. С-й не считал уже себя достаточно русским. Р. и С-н. поспешили умереть, вернется и останется навсегда, чтобы умереть с тираном день в день только П.

Жданович был едва ли не единственным отечественным полномасштабным гением, за исключением разве что еще композитора Ш., строптивого и вечно преследуемого, что быстро обеспечило Ш. мировую славу, которую старались «дома» не замечать, но и уничтожать строптивца не спешили. Жданович только его и считал достойным соперником, но в отношения не входил.

А был ли мальчик? Был!

Жданович был в чистом виде непризнанным гением. Его знали, но тоже делали вид, что его нет! Нет ли тут умысла Творца? Создать двух художников, один из которых будет тенью второго, чтобы удался весь замысел целиком?

Скажем, был Горький, и Платонов – тоже был. Был Алексей Толстой и… скажем, Булгаков. Кто Свет, кто Тень? Взять Солженицына и Шаламова. Леонова и Замятина, Зайцева и Бунина. Баршева и Добычина. Выживает… кто? Кого больше любит Жизнь? Н-да…

Если они не Свет и Тени, то не означает ли это, что в недрах нации, народа спрятаны и действуют Люди Завтра? Истинно Великие не умирают!

Никто не видел, как и где умер тот же Добычин. Владимир Андреев. Александр Баршев. Вдруг как Шаламова тайком вывезли из психушки, в которой простудили и уморили, спасли, и он силою своего духа пытался спасти погибающую страну? А приписывали все Сан Исаичу? И все так? Тени-то, которые не исчезают? Почему все-таки не спасли? Значит, безнадежен был больной, или больная, – такое тоже бывает!

Но именно Новые люди, ушедшие и пребывающие в недрах, формируют Новую Историю! Ветхозаветные заповеди были написаны справа налево, Новые – как они будут написаны? Кто поднесет Зеркало? Робкая попытка осмысления была сделана в кино гениальным сыном почти гениального поэта.

Не Тень ли истинного Бытия наше земное и временное Пребывание? Где вы, уловители сигналов Подлинного?

Выяснилось, что Зинаида Николаевна как раз тяготела именно к непризнанным. Признанные ее утомили.

Как мы упоминали, она дважды уже «чуть» не побывала за такими замужем.

Композитору она принесла в скором времени сына, еще через год – дочь. Композитора поражало сходство детей между собой и с ним, который носил на себе все признаки рода, «родового дерева». Словно он ожидал другого. Или подозревал, что дети – не от него! Но они были – вылитый он!

Жили они первое время довольно замкнуто. И бедно, как следовало ожидать. Передышка в светских развлечениях для Зины оказалась кстати, дети подрастали и требовали внимания.

Жданович оказался образцовым отцом. Дети ему не мешали. При его способе работать всегда, везде, – лишь бы не мешали люди неприятные, пошлые и глупые, – дети даже помогали: он мог мычать им простенькие детские песенки, отбивать ногой подкатившийся мяч и корпеть при этом над квартетом. Инструментом он не пользовался при работе, как мы уже заметили.

Если он и ревновал свою избранницу, то немного – к прошлому. Которое, надо полагать, сам и придумал! Будто бы был у нее роковой роман в годы еще несовершенолетия. Запало ему в душу что-то от бунинского рассказа «Легкое дыханье» – там гимназистка имела взрослую связь. «Смертное манит», – писал Пильняк-Вогау, расстрелянный вскоре после того, как уехал со скандалом его Крестный отец. Один из Последних Могикан Великой Литературной Страны.

Сам Иван Алексеич Бунин в Грассе писал свои «Темные аллеи», мучаясь притивоестественной ревностью. Мало кто знает, что толчком для «Аллей» явилась почти невинная ложь Льва Толстого. Он записал в дневнике и признался устно, что соблазнил гувернантку, которая потом «погибла». Она не погибла ни в жизни, ни в романе. Как и крестьянка, которую Толстой любил и от которой прижил сына. Но жениться графу на крестьянке?! Вот и начертал Бунин строки: «Эта женщина – мать моих детей? Хозяйка моего петербургского дома?!» Понимай – невозможно. В России стало такое возможно. Вот о каком времени идет речь.

Постыдность и тайна – яд на цветке. Чехов не был гением, женился на актрисе. Наш Жданович – был. Ему подай девственницу. Он ее и получил. Откроем секреты алькова: молодой муж получал столько же удовольствия, сколько и муки. Не «рыбья кровь» тому была причиной. Вбил он себе в голову, что преступает он некую черту, не имеет права наслаждаться тем, что предназначается Небом для размножения рода. (Не будем гадать, что привносило в их близость сходство Зинаиды с сестрой. Что тут примешавалось. Не желание ли иметь родную душу в большей степени, чем родное тело?)

Или должен был он продолжение своего рода обставить как-нибудь иначе, как поминалось – «безгрешно»? Чтоб тени тьмы не пало на детей, «малых сих»… Толстой ведь перед смертью считал, что уже само «позорное действо», ведущее к Зачатию, является грешным делом, призывая к безбрачию и воздержанию… Тоже гений. Тринадцать человек детей простому человеку не осилить, не говоря о «Войне и мире», романе, который писался в самый грячий период его борьбы с половым влечением.