Девина здесь. Он чувствовал ее злое, паразитическое присутствие.

Но казалось, внутри все было тихо: на кухне царила темнота, сквозь иллюминацию чар прорывался лишь отдаленный свет в коридоре. Не было двигающихся теней, воя сигнализации, выстрелов или криков.

Взмахнув крыльями, он бесшумно поднялся на террасу третьего этажа. Подойдя к французским дверям, он, сохраняя невидимость для человеческого взгляда, заглянул внутрь. Светловолосая юристка лежала на кровати, лицом к маленькому телевизору. Должно быть, она спит.

С ней все было в порядке.

Более того, все, казалось, было в порядке. Да, конечно, он чувствовал блуждающего по дому призрака… но тот не угрожал ей или Исааку…

Но сигнализация в его спинном мозге не переставала бить тревогу, и он был склонен довериться ей, а не внешнему проявлению П-П[72]. В один миг он прошел сквозь закрытую дверь и остановился в центре комнаты, приготовившись к действиям.

Что казалось бесполезным напряжением мышц.

Опять же, ничего не выбивалось из общей картины, ни звуков, ни…

Нахмурившись, он миновал кровать и прошел сквозь закрытую дверь. Он помедлил на лестничном проеме, а муравьиная ферма на его спине пошла в капитальный разнос, щекотка стала такой интенсивной, что все его тело превратилось в камертон. Он побежал прямо, зная, что двигается в правильном направлении… а затем проник в комнату Исаака.

Вот где был непорядок.

Его брат по оружию лежал на кровати, извиваясь на простынях, его тело изогнулось спиралью, лицо перекосила агония. Широкими ладонями он вцепился в покрывало, мускулы рук бугрились, а массивная грудь с трудом закачивала воздух.

Девина здесь, все верно, но она была в мужчине, а не около него: демон наслала на Исаака кошмарный сон, пленила его в какой-то пытке. И, как результат, мучение обрело большую реальность в виду своей нереальности, потому что сучка могла подогнать методы пыток под слабости Исаака, какими бы они ни были.

По крайней мере, выход из ситуации был прост: разбудить беднягу.

Джим кинулся вперед…

Найджел, его новый босс, появился в углу комнаты и поднял руку, как шлагбаум.

— Пробудив его, ты еще шире откроешь Девине дверь в его разум.

Джим резко затормозил на пятках, поворачиваясь к лорду-англичанину, своему командиру. Этой ночью архангел был одет во фрак 1920-х годов, в правой руке держал сигарету в мундштуке, а в левой — бокал с мартини. Но он пришел отнюдь не на вечеринку: несмотря на шмотки Великого Гэтсби[73]и мартини 007[74], его лицо и голос были смертельно-серьезными.

— Так я был прав, — указал Джим на кровать. — Исаак мое следующее задание.

Найджел сделал затяжку и выпустил дым… и Джим осознал, что между ними было кое-что общее. Хотя, учитывая их бессмертие, курение перестало носить статус вредной привычки.

— Воистину, в спасении его души кроется ответ, — наконец раздался ответ.

— Но я не могу бросить его вот так, — возразил Джим, когда раздался стон Исаака. — Даже если он переживет кошмар, это жестоко.

— Но ты не можешь разбудить его. Ты влияешь на людей только через их души. Это твое средство связи… влияние, которое ты оказываешь, общаясь с ними. Прямо сейчас его разум заражен демоном… и если ты откроешь дверь, потревожив его, Девина, пританцовывая, войдет внутрь.

Едва ли он собирался помогать врагу.

Но наблюдая за мучениями сукина сына, Джим боялся, что Девина на самом деле убьет его. Он выглядел так, будто кто-то отрывал ему ноги и руки.

— Я не позволю ему подвергаться таким пыткам.

— Используй средства, которыми обладаешь. Их много.

Черт возьми, ему следовало привести сюда Эдриана и Эдди.

— Расскажи мне.

— Не могу. Меня вообще не должно здесь быть. Слишком рьяно тебя направляя, я рискую повлиять на конечный результат, и тем самым дисквалифицировать весь раунд… или даже хуже.

Лежа на кровати, Исаак закричал.

— Черт, что я должен сделать.

Когда не раздалось ответа, Джим посмотрел в угол и увидел лишь растворявшийся в воздухе сигаретный дым. Его босс исчез так же, как и появился: тихо и молчаливо.

— Гребаный ад, Найджел…

Оставшись в одиночестве, с кричащей болью в спине и страдающим Исааком перед глазами, Джим достал телефон и набрал Эдди. Эдриана. Снова Эдди. Он собирался вернуться в гостиницу и вытащить их из койки — голыми, если потребуется, — когда к нему пришло решение.

Подскочив на кровати, Гри схватилась за сердце, чувствуя, как оно гулко стучит напротив ее ладони. Свободной рукой она смахнула с лица волосы и огляделась. В ее комнате царили тени, лишь логотип на экране телевизора служил источником света.

— Исаак? — спросила она сорвавшимся голосом.

Тишина. На лестнице не слышно шагов.

Досада замедлила стук ее сердца, и Гри поправила себя: это было облегчение. Облегчение.

— Дэниел? — тихо позвала она. Когда ее брат не отозвался на зов, Гри решила, что всему виной нервы…

Гри застыла. В ее комнате стоял мужчина. Огромный мужчина перед французскими дверьми, вне досягаемости света от экрана ТВ. Он не шевелился, словно фотография, о его присутствии она узнала лишь по силуэту, заслонявшему свет ночного города.

Открыв рот, чтобы закричать, она… остановила себя.

У него были крылья.

Огромные крылья возвышались над его плечами, сияя, словно лунный свет на воде, и притягивая ее взгляд.

Это был ангел, подумала Гри. И когда странное, непривычное спокойствие охватило ее, она решила, что должно быть спит. Верно? Это должен быть сон…

— Что вы здесь делаете? — спросила она, ее голос звучал словно издалека.

Сделав шаг вперед, он покинул укрытие теней, и Гри была поражена его суровым видом. Никакой красоты херувима. Никакого мечтательного выражения вестника праведных дел. Никакой мантии…. Он был одет в черную футболку и… ливайсы[75]?

Перед ней стоял воин.

И он напомнил ей Исаака.