то есть мужчины, которые в меньшей степени воспринимали себя в качестве самодостаточных взрослых людей. Исследователи пришли к выводу, что зависимые мужчины сильнее подвержены развитию целого ряда болезней, включая рак предстательной железы и другие виды онкологических заболеваний16.

Что изменилось бы, если бы целостный подход получил большую поддержку со стороны исследователей, а врачи включили бы его в свою практику лечения рака простаты? Во-первых, прекратилась бы пропаганда провоцирующих тревогу осмотров и тестов — по крайней мере, до тех пор, пока мы не получим точное доказательство их пользы. В июне 1999 года Почтовая служба США собиралась выпустить марку с текстом, призывающим проходить «ежегодное обследование и тестирование» на рак предстательной железы. «Медицинский журнал Новой Англии» предостерегал от такой глупости, ссылаясь на то, что данное сообщение «не соответствует современным научным данным и мнению медицинского сообщества»17. Во-вторых, мы не стали бы подвергать десятки тысяч мужчин инвазивной и потенциально опасной хирургии, а также другим сомнительным способам оздоровления, не предоставив им полной информации о непредсказуемых последствиях таких методов лечения рака простаты.

Необходим целостный подход, который ставит на первое место личность, а не анализ крови или результаты биопсии, и учитывает историю жизни конкретного человека. Это побуждает людей тщательно анализировать стресс, которому они подвергаются как со стороны окружающего мира, так и в результате внутренних переживаний. В таком случае диагноз рака предстательной железы станет скорее тревожным сигналом, а не угрозой. Мужчины, которым предлагается обдуманно подойти к ситуации, смогут не только принять решение, какое лечение выбрать, но и обратят внимание на все стороны своей жизни и, возможно, тем самым повысят свои шансы выжить.

Похоже, такая перемена произошла с Руди Джулиани, у которого рак предстательной железы диагностировали в апреле 2000 года, в самый разгар его соперничества с Хиллари Клинтон за место в Сенате. Бывший мэр Нью-Йорка считался одержимым человеком, «мэром-роботом, которому неведомы усталость, страх и неуверенность в себе», он «жил и дышал своей работой»18. Джулиани полностью отождествлял себя со своей работой, спал по четыре часа в день, а оставшиеся двадцать — вкалывал. Говорят, ему всегда надо было находиться в эпицентре событий. Он должен был ко всему приложить свою руку, держать все под контролем, «раздавая приказы, подобно генералу». Ему не удавалось проявлять сочувствие к страдающим людям и группам населения, он демонстрировал чрезвычайную эмоциональную скованность. После постановки диагноза он сделал потрясающее публичное признание. Говоря о своем раке, он заявил:

Он помогает вам понять, что вы за человек, что для вас действительно важно и что должно быть приоритетным — вы понимаете, к чему у вас лежит душа на самом деле. Наверное, в результате того, что я очень долго занимался общественной и политической деятельностью, я привык думать, что мое главное призвание — политика… Но это не так.

У этого есть свои плюсы. Много плюсов. Думаю, я стал намного лучше понимать себя. Думаю, я стал лучше понимать, что для меня действительно важно. Возможно, я еще не до конца в этом разобрался. Глупо думать, что мне удалось бы это сделать за пару недель. Но я считаю, что иду в правильном направлении.

В отличие от рака простаты, другой связанный с гормонами вид рака мужских половых органов — рак яичка, — поддается успешному медицинскому и хирургическому лечению. Если раньше это редкое заболевание было третьим по смертности от рака среди молодых мужчин, то теперь оно не входит даже в первую пятерку. Сегодня показатель эффективности лечения при ранней диагностике превышает 90 процентов. Как показала поразительная история четырехкратного чемпиона Тур де Франс Лэнса Армстронга, при разумном сочетании решительности, хирургического лечения, лучевой и химиотерапии даже у мужчин с активно метастазирующей опухолью есть надежда на полное выздоровление.

Когда я работал в отделе паллиативной помощи, онколог из Агентства по борьбе с раком Британской Колумбии попросил меня поговорить с Фрэнсисом, 36-летним мужчиной с раком яичка. Не потому, что он нуждался в паллиативном лечении. Несмотря на то что на момент постановки диагноза опухоль Фрэнсиса уже распространилась по брюшной полости, при соответствующем лечении его шанс на полное выздоровление превышал 50 процентов. Проблема заключалась в том, что он отвергал любое медицинское вмешательство. Онколог надеялся, что мои навыки психологического консультирования помогут изменить негативный настрой его пациента.

Фрэнсиса не интересовала медицинская статистика успешного излечения — или, по крайней мере, продление жизни. Он отказывался от лечения по религиозным соображениям: утверждал, что если Бог послал ему эту болезнь, то с его стороны было бы непочтительно сопротивляться. Он говорил, что не боится лечения, а просто считает, что неправильно даже думать об этом. Я пытался справиться с его упрямым отказом жить при помощи всего, что только приходило мне в голову. Он считает, что заслуживает наказания из-за чувства вины, которое он испытал в детстве? Стало очевидно, что Фрэнсис был одинок: у него не было ни семьи, ни близких. Он страдал от депрессии? Отказ от лечения — это попытка самоубийства?

Я, как неверующий человек, спросил у него: разве не является богохульством то, что он заявляет, будто ему известна Божья воля? Если Бог действительно послал ему рак, возможно, он сделал это для того, чтобы Фрэнсис преодолел его и извлек из этого урок? Кроме того, если болезнь исходила от Бога, то разве не от него исходят и знания медицины, которые обеспечили высокую вероятность его излечения?

Я задавал все эти вопросы, но в основном просто слушал, что рассказывал Фрэнсис. Все, что я услышал, — это голос очень растерянного и одинокого человека, который упрямо отказывался от спасения собственной жизни. Он твердо придерживался, на его взгляд, религиозных принципов, несмотря на то что старейшины церкви выражали явное несогласие с его точкой зрения. Они сказали Фрэнсису, что его интерпретация религиозного учения была своевольной и неоправданной. Они предлагали ему свою поддержку на протяжении всего процесса лечения и выздоровления, но напрасно.

За исключением Фрэнсиса, я встречал только трех или четырех мужчин с раком яичка, несмотря на то что количество больных возрастает: только в Соединенных Штатах ежегодно регистрируется около 6000 новых случаев, в Канаде — примерно одна десятая от этого показателя. Никто не проводил исследования психологии мужчин с этим диагнозом, изучались только психологические последствия болезни. Однако есть удивительное сходство между тем немногим, что я узнал о жизни Фрэнсиса, опубликованной автобиографией Лэнса Армстронга и историей Роя (этого молодого человека я хорошо знал и взял у него интервью для книги).

Армстронг впервые заметил небольшую припухлость яичка зимой 1996 года, а весной