Вот это уже было интересно, ибо пахло деньгами. Я спросил, что за работа. В общих чертах он объяснил мне, что надо разгрузить машину с каким-то грузом. Я прикинул свое телосложение, которое скорее можно было назвать теловычитанием, оценил общее ослабленное состояние организма, внутренне обрисовал себе фуру, полную тяжеленных коробок, себя, сгибающегося под их грузом, и… согласился. Другого-то выхода у меня все равно не было. Потому что нужны были деньги. Мы договорились, что я подъеду и возьму с собой еще пару человек.

Пара человек. Мой выбор пал… разумеется на Ботаника. Друг дней моих суровых – кто же, как не он, желал помочь товарищу заработать денег, а заодно заработать и самому. Я набрал Ботаника. Он тоже находился в алкогольном коматозе, я слышал, как он издает в трубку какие-то нечленораздельные звуки. Но Ботаник на удивление легко согласился (я даже заподозрил наличие у него какого-то неизвестного мне собственного интереса, но сразу отогнал эту мысль: Ботаник был более или менее предсказуем). Ботаник сказал, что возьмет с собой Психа.

Псих – это отдельная история. Человек на редкость умный и одаренный, он умел произвести на окружающих совершенно противоположное впечатление одной только неадекватностью своих действий. В местном отделении милиции по месту жительства Психа его считали чуть ли не террористом. Да и было за что считать. Псих мало того, что бухал, употреблял все, что только можно было употребить, но при этом еще и умудрялся высказывать идеи крайне крамольного толка, причем во всеуслышание.

Однажды Псих подвязался в компанию к одному гомику из университета, напоил его, потом переодел в женское платье и так гулял с ним под ручку. В конце концов, закончилось все тем, что Псих лишил бедного парнягу девичьей невинности или как там это можно назвать, хотя, скорее всего, невинностью там и не пахло. Не важно. Во всяком случае, история эта наделала немало шуму, это точно.

Так вот. Я, Ботаник и Псих – самая что ни на есть работящая компания. Осталось сюда приписать еще парочку бастующих шахтеров в подпитии – и вот вам партия большевиков в октябре семнадцатого. Ну да ладно, поехали дальше.

С Ботаником договорились встретиться на ближайшей железнодорожной станции, куда я, собственно, и направился. День набирал обороты, и становилось ощутимо жарче.

Навстречу мне проковылял какой-то замызганный алкаш, шатаясь из стороны в сторону. Да уж, - подумал я, - история пития восходит к самой колыбели человечества. Человек начал пить, как только более-менее твердо встал на ноги. Начал – и тут же твердости в ногах поубавилось.

На станции я первым делом посмотрел расписание. Ближайшая электричка в нужном направлении шла через сорок минут. Я решил спрятаться где-нибудь в тени и ждать моих так называемых коллег.

Они появились минут за десять до электрички. Оба помятые – с тех пор, как я покинул их, во внешности моих приятелей мало что поменялось. Издержки образа жизни, как я уже говорил.

- Ну что, эксплуатируемый класс, готовы поработать? – спросил я вместо приветствия, прекрасно зная, что парни не просто не хотят работать, но в принципе не очень-то и могут.

Ботаник с Психом в ответ только молча протянули руки для приветствия. Я пожал их. Что ж состояние, может, было и не особо боевое, но мы, если рассудить, подвигов никому и не обещали.

- Че делать-то хоть надо? – вяло спросил Ботаник.

- Да разгрузить что-то или загрузить… - коротко бросил я, - какая разница-то?

- Да, в общем-то, никакой, - вяло пробормотал Ботаник и погрузился в молчание.

Подползла электричка. Мы погрузили свои бренные тела в сонный вагон, набитый дачниками, какими-то вялыми людьми и невнятными тенями. Электричка дала гудок и поползла прочь от станции. Очень хотелось надеяться, что вперед, к светлому будущему. Но в это как-то слабо верилось…

- Бедность – не порок, а состояние, неотвратимо преследующее маргинальную личность вроде меня, - коротко заключил Псих, глядя в замызганное окно вагона.

- Надеюсь, сегодня мы на время с ней покончим, - попытался улыбнуться я. Получилось криво.

- Надейся, надейся… - хмыкнул Псих. – Вообще вся эта работа ведет не к обогащению, а к моральному истощению и нравственному обеднению, я бы сказал... Это ебаная замкнутость капиталистической системы…

- Ага, замкнутость, - подключился Ботаник, - черт с ней с системой, вон идут ее представители, чтобы отнять у пролетариата последнее, - и он указал в сторону тамбура.

В вагон вошли контролеры. Мы поспешили ретироваться в следующий вагон. Средств на оплату проезда не было, да и не привыкли мы этот проезд оплачивать. Это был наш бунт против железнодорожных монополистов.

На ближайшей станции мы перебежали пару вагонов, таким образом, оставив контролеров позади. Вновь заняли места в вагоне.

- Чего ты там про капиталистов говорил? – спросил я Психа.

- Да то и говорил, что сколько не работай – все равно останешься с хуем у носа.

- Ну, так что поделать – мир вообще на хрен несправедлив. Я, прикинь, сегодня с утра пришел в ментовку, так сказать, с повинной, раскаявшись… ну почти раскаявшись… – и что же ты думаешь? я полчаса ждал, пока правосудие удосужится вообще признать существование моей персоны в своей обители, потом еще дверей в пять тыкался, чтобы хоть кто-то определил мою дальнейшую судьбу…

- Ну и нашелся этот кто-то?

- Нашелся, бля. В лице какого-то заспанного мента, которому не то, что меня лицезреть, ему, по-моему, вообще в этом курятнике находиться было неприятно.

- И что же, справедливость восторжествовала в итоге?

- Справедливость в итоге превратилась в квитанцию о штрафе, которая в итоге превратилась в горстку пепла. Потому что вся справедливость этого мира и есть пепел.

- Вот тут ты совершенно прав, - подытожил Псих. И замолчал. На этот раз надолго.

Мы вылезли на Балтийском вокзале. Пешком дошли до Лиговки. Псих что-то говорил о науке. Из-за жары я почти его не слушал, борясь с накатывавшей дурнотой. Думаю, Ботаник занимался тем же. Но Психу, по-моему, было все равно – слушают его или нет.

Зато у Психа оказалось немного денег, и от Лиговки до предполагаемого места работы мы поехали на автобусе.

Солнце разливало по городу волны нестерпимого света, иногда мне казалось, что у меня в глазах пляшут белые зайчики. Или сатиры – черт его знает.

Вышли в районе огромной промзоны, протянувшейся на несколько километров. Фабрики и заводы воткнули сигары своих труб в хрупкое летнее небо и вовсю смолили, выпуская клубы густого жирного дыма.

- Фабрики рабочим! – крикнул Псих незримому оппоненту.

- Ага, а еще денег бы… - подхватил Ботаник.

- Сейчас все будет, - поспешил я заверить их, хотя в душе шевельнулся комок сомнений.

Долго искали место, указанное мне нашим так называемым работодателем, так как улиц как таковых тут не было и нумерации редких попадавшихся нам домов, соответственно, тоже.