– Адреса и явки мы знаем, – воспринял шутку фээсбэшник.

– А раз вы все знаете, то догадываетесь, наверное, о том, что если б я хотел разобраться с главным энергетиком страны, который не вырабатывает энергию, а сосет ее из моего народа, то сделал бы это быстро, красиво и результативно. Или вы сомневаетесь?

– Не сомневаемся.

– Так вот, я его не заказывал. В чем вы убедитесь, когда я буду препровожден в Лефортово. Его ликвидируют в мое отсутствие на воле. Что докажет мою невиновность в причастности к покушению на столь уважаемого топ-менеджера, зарплата которого сопоставима с бюджетом страны.

– Ваши политические взгляды можете отразить в своих мемуарах. В тюрьме будет время на литературное творчество. Вам это время обязательно предоставят.

– Тюрьма? О, это место сделает меня неуязвимым. Для политика тюрьма есть трамплин триумфа.

– Вы теперь в политики записались?

– Армия – инструмент политики.

– Армия сегодня доказала свою преданность руководству страны. Дайте ему его бинокль. – Один из оперативников выполнил распоряжение старшего группы.

Дугин подошел к окну и посмотрел в сторону Поклонки. Туда вошли танки. И они стреляли. Правда, не по толпе, а вверх. Но явно боевыми снарядами с дистанционными взрывателями.

– О, карающий град воздушных разрывов! Неужто осколочно-фугасные снаряды? Или фейерверк?

Ему не ответили. Зато он увидел, как со стелы падает Ника – богиня Победы, с девальвированной молодой порослью, той, что осмелилась растоптать память. В 25-тонную Нику, которую городские власти столько лет результативно защищали от сильных ветров, случайно попал снаряд, не успевший долететь до запрограммированной дистанции подрыва. Дочь титана с грохотом рухнула со стометровой высоты вместе со своими амурами. Она задела немногих, но летально, один из бесчинствующих, кавказец, был расплюснут позолоченным лавровым венком, другой, славянской внешности, – дудкой крылатого амура. Полплощади накрыло густой пеленой пыли и дыма…

Побоище быстро подавили. Подразделения десантников приступили к конвоированию пленных. Спецназ сортировал их по «пазикам». Армейские и гражданские санитары уносили раненых. Горы оружия были изъяты и временно складировались прямо у музея войны. Обыски еще продолжались. Кавказцев и азиатов, в числе которых находился Иса с племянником, этапировали на стадион «Динамо» для установления личностей. Искали террористов, зачинщиков и провокаторов. Невиновных зевак обещали отпустить после выяснения обстоятельств присутствия на Поклонке и допросов свидетелей. Хулиганов и фанатов, повинных в смертях, обещали строго и показательно наказать. Телевизор, который включили для усиления разочарования арестанта, подтверждал очевидное. Бойня, итогом которой стало более тридцати трупов и четыре десятка раненых, примерно поровну славян и нерусских россиян, закончилась…

– Значит, правительство все же взяло на себя кровь народа. Для этого нужна политическая воля. Не испугались замараться! И в чем же обвинят меня те, кто вывел танки на собственный народ?

– Не то ли хотели сделать вы, только в более угрожающих масштабах, когда могло стать уже слишком поздно, не вы ли планировали доведести народ до гражданской войны?

– Я? Вы демонизируете мой образ, хоть мне и приятно, что столь могущественная структура считает меня джинном. Я не управляю стихиями, они управляют мной. Анархия – предтеча порядка. На ее гребне возносятся вожди.

– Как возносятся, так и тонут. Вы правы, недооценивать плохо, но ошибочно и преувеличение. Ваши возможности исчерпаны. Вы проиграли.

– Я не играю, я воюю…

– А мне кажется, вы играете в войну.

Оглянувшись вокруг, Максим не поверил своим глазам – на улице было совершенно спокойно. Утро показалось чудесным. Тучи раздвинулись, и мороз не ощущался вовсе. Солнце светило не по сезону ярко и по-весеннему тепло. Из задворков сознания пришло восхищение. И почти детская радость. Он не убил, а значит, он не животное. Не крыса.

Он шел по улице, выпрямив спину, и улыбался во весь беззубый рот. Какая-то девушка в окне «Макдоналдса» на Киевской улыбнулась. Наверное, ее рассмешил его несуразный вид. Эта чужая одежда с короткими рукавами. Максим остановился и посмотрел на девушку через окно. Она улыбнулась снова, и в этот момент он заметил, что на ней белая шубка. Ему это что-то напомнило. Он не мог пройти мимо. Но не мог он и сдвинуться с места. Лишь стоял как завороженный и наблюдал, как она ест. И тут она встала и вышла из кафе на улицу.

– Хочешь сырные палочки?! – спросила незнакомка.

Больше всего на свете он хотел сырные палочки, хотел поесть их вместе с ней, девушкой в белой шубке.

– Хочу… – признался Максим.

– Ну тогда пойдем внутрь.

– О'кей! – Он не дал себя уговаривать и первым открыл дверь фастфуда. Они вошли в него вдвоем, словно это было давно спланированное свидание. Первое и очень романтичное.

В ресторане она сняла шубку. Под ней каким-то странным образом оказалось такое же белое платье. Белое. Его любимый цвет. И эти вкусные сырные наггетсы. У него не было денег, чтобы купить еще одну порцию. Он хотел было в этом сознаться. Превратить свое признание в шутку прибауткой, услышанной как-то от отца: «Мужчина без денег – самец!» Но она не позволила ему оконфузиться, самостоятельно отправившись к кассе. Она принесла еще одну коробочку сырных вкусняшек. Потом еще и еще.

– Как тебя зовут? – спросила она, когда он насытился.

Максим молчал. У него не было документов, да что там паспорт – даже зубов у него не наблюдалось. Сейчас он что-нибудь скажет, и она заметит всю его непрезентабельность…

– Так как тебя зовут? Ну? Не хочешь говорить, не надо. Я даже знаю почему. Боишься, что я увижу, что у тебя нет зубов? Так не стесняйся этого, вставишь! У меня у самой – брекеты!

– Брекеты? – удивился Максим.

– Да, брекеты! – призналась Белоснежка и без стеснения показала металлический забор на своих корявеньких зубах.

– А у меня брекетов нет… – наконец, улыбнулся молодой человек и назвал свое имя: – Меня зовут Максим. А тебя, наверное, все величают Белоснежкой.

– Какая же я Белоснежка, у меня только шубка и платьице белые, а волосы, как видишь, темно-русые. Зубки у меня кривенькие слегка, но не навсегда! Скоро они будут очень ровными, ослепительно белыми и красивыми! Глаза у меня, как видишь, зеленые, как у мышки. А носик хоть и маленький, но острый, как у крыски. Да, совсем забыла, язычок у меня так же остр, как и мой носик! – звонко засмеялась девушка. – Я про себя все рассказала. Я студентка. Живу одна, работаю в ресторане быстрого питания, причем в этом, кассиром. Обожаю сыр! Смена моя закончилась, а зовут меня Беллочка.

Она протянула свою тонкую ладонь, и Максим в первый раз за долгое время ощутил нечто невообразимо приятное, когда бережно сжал это хрупкое запястье в своей руке.