Огромная шляпа, как блин, желтого цвета, надвинутая на лоб, почти до бровей, потрепанным краем, скрывала глаза. Двигался он какой-то нервной походкой, постоянно подпрыгивая, словно его кто-то пинал сзади.

Он поклонился князю на столько низко, что выставил на обозрение, взорвавшейся хохотом толпе, тощую голую задницу, показавшуюся из-под задранной рубахи. Словно не замечая этого, он развернулся, и поклонился уже толпе, показав свои чресла уже властителю города. Тот не заметил или стерпел подобное оскорбление, что было недопустимо, и только что хохотавшая над проказой деда толпа, задохнулась возмущенным криком. Словно не замечая всего этого видок заговорил:

– Видел я этих татей вот как вас сейчас вижу. – Он замолчал, зашевелив губами, словно пробуя на вкус слова, которые сейчас будет говорить. – Рыбак я тамошний, Фяфан, значится. Наблюдал все собственными глазами. – Он потыкал двумя раздвинутыми пальцами себе под шляпу, словно показывая, чем именно он все это видел. – Рыбку я ловил в речке, ерши у нас дюже жирные. Приехали эти. – Он ткнул пальцем в Федора. – И давай местных крестьян в харчевню зазывать. Мол, поить всех будут сегодня по поводу хорошего настроения и разгулявшейся от меда души. Я тоже было угощаться кинулся, но тут такой, значит клев начался, что ну никак не оторваться. Спасла значится меня рыбка от лютой смерти. – Он всхлипнул противным голосом. – А наши-то, наши, все как один медку на дармовщинку… – Он зарыдал в голос, брызгая из-под шапки слезами. – Сгорели души неприкаянные. До сих пор их крик жалостливый в ушах стоит. – Он сел прямо на песок и взвыл, раскачиваясь из стороны в сторону. – Что же это такое деетсяааа…

– Князь сурово осмотрел притихшую толпу и вынес вердикт. Виновны!

На поиски клеветника.

Их уводили под крик толпы.

Как всё-таки подвержен человек влиянию противоречащей здравому смыслу лжи. Даже совсем недавно, прославляемые герои, могут оказаться в глазах толпы убийцами и поддонками, и для этого надо всего лишь оболгать, и сделать это можно очень, даже, просто, надо лишь честно смотря в глаза сказать: «Я все видел сам», даже доказательств не надо. И вот уже общество ненавидит того, кого совсем недавно носило на руках, о ком слагало легенды.

Какой-то замызганный старик, наплевав на правила приличья, явно надсмехаясь над всеми и оскорбив князя, наврал, и ему поверили, а того, кто освободил дорогу от улья, засевших там упырей, совершив подвиг, прокляли и посадили в поруб ждать жуткой казни. Никто даже не позаботился их выслушать. Они теперь нелюди. Убийцы.

– Знаете ребятки, а я ведь на костер, как кусок отбивной, не пойду. Не пристало воину вот так-то помирать. – Яробуд сидел и смотрел, не мигая на противоположную стену. – Они меня, воспитавшего почти всех воевод и сотников в княжестве татем назвали, в поруб посадили как последнего… – Он задохнулся словами, и махну обреченно рукой. – А я ведь дурак до последнего в справедливость верил. На княжий суд надеялся. – Он вздохнул и замолчал, все так же не отрывая глаз от стены. Слеза скатилась по бороде и упала на землю, застланную соломой. – Какому-то сморчку поверили, а мне нет. Пусть теперь не обижаются. Я хоть и стар уже, но одними только зубами паре этих сволочей глотки порву. А там и к Морене не обидно будет в гости идти. Зажился я на этом свете.

– Я, то же просто так помирать не согласный. Я этим курам, головы покручиваю, а-то раскудахтались: «Тати! Виновны! Сжечь их!». Папка мне всегда говорил, что с моей медвежьей силой и косолапостью, только ломать можно, строить нее получается. Не способный я. Вот я им шеи и переломаю. – С виду спокойный Бер перебирал желваками скул, пережевывая бушующую в душе обиду. – Девку только жалко, а так-то, я помирать не боюсь.

– Какую девку – Все посмотрели на него с удивлением.

– Так я же помолвлен, с соседкой. Говорил же вам? Ждет меня она. Вот мне и обидно, что не дождётся. Расстроится поди, что я на свадьбу не приехал. – Он тяжело вздохнул и замолчал.

После таких слов наступила тишина. Все смотрели на увальня пытаясь понять, то, что он сказал, а потом одновременно, грохнули хохотом, едва не попадав на землю.

– Вы чего? – Увалень, не понимая, что произошло перевел взгляд от одного на другого. – Чего смеетесь то? – Он внимательно оглядел себя, отряхнул одежду и пожал плечами. – Дурни. – Констатировал и улыбнулся сам.

Ответить ему было некому, смех давно перерос в истерическое очищение души от несправедливой обиды. Пленники колотили друг друга по плечам, и давились хохотом не останавливаясь. Думаете так не бывает? Бывает. Могу вам это точно сказать. В моменты отчаяния душа ищет спасительного выхода и находит его иногда в таком вот странном виде. Так, что не осуждайте их.

С упоением предавшись очищающему душу хохоту пленники не услышали, как на верху зашуршала земля. Тень на мгновение заслонила вечерние сумерки, постепенно затягивающие небосклон, пожала недоуменно плечами и исчезла, и после этого, вниз скользнула веревка. Но они, самозабвенно смеясь, ничего не заметили, и потому прозвучавший внезапно голос заставил вздрогнуть и повернуть головы. Держась одной рукой и удивленно моргая глазами, висел шишок.

– А чего это вы? Как-то не похоже, на то, что радуетесь моему приходу, и ржете от восхищения созерцания моего светлого лика? Или вот эту веревку заметили? Вроде тоже непохоже. Может расскажите?

–Ты! – Удивленный столь неожиданному появлению, Яробуд, мгновенно стал серьезным. И проигнорировав заданный ехидным тоном вопрос, спросил сам. – Ты как тут оказался?

– За вами пришел. – Ответил нежданный гость равнодушно, и спрыгнув на землю пожал плечами, словно говоря: «Что тут тебе непонятного старый дурень». – Ладно, чего вы так тут смеетесь, потом расскажите. Будет еще время, когда я вас вытащу отсюда. Хотя, говоря честно, сгораю от любопытства.

– Как это тебе удалось…? – Дед не уточнил, о чем спрашивает, но и так стало понятно, когда он подергал за свисающую веревку.

– Ты спрашиваешь: «Не я ли тот благодетель, что вам дорогу на свободу сюда принес»? – Отвечаю со всей ответственностью: «Нет не я». Это сынишка сотника местного постарался. Ой, вот только не надо так удивляться.

– Ермохи?!!

– Да, его сынишка. Чего тут такого? – Илька пожал плечами, а потом вдруг улыбнулся и затараторил. – Вы не представляете, что сейчас в караулке дружины творится. Если бы не сотник, они бы переворот в городе устроили. Никто там не верит в вашу виновность. Говорят, что князь сумасшедший, и его самого надо на костер отправить. Говорят, что обвинять вас, и не верить Яробуду,