А ведь, это – нарочно. Сигнальчик – знай наших! За уши тянут своих наверх. Если вы увидите этот сигнальчик, число 13, то это значит – ребята из «наших». Свои.

Когда только начиналось ещё советское диссидентство, из-за Пастернака был большой шум, точнее из-за его Нобелевской премии, и вдруг, на весь мир взметнулось:

«13 европейских интеллектуалов протестуют против несогласия Советского Союза с гениальностью Пастернака!» Т. е., моментально 13 выродков под именем «Тринадцати европейских интеллектуалов» подписали петицию в защиту Пастернака и послали её в Кремль. Не 10, не 20, не 30, а именно 13!

Но, вернёмся к химиотерапии, которой лечат 77% психбольных США, и которая служит, своего рода, химической смирительной рубашкой; т. е., если раньше, когда больные начинали буйствовать, на них надевали обычную смирительную рубашку, то теперь, чтобы они успокоились, им вкалывают сульфазин или аминазин.

Итак, первый метод лечения – химеотерапия. Им лечат 77% пациентов сумасшедших домов США.

Второй метод лечения – электрошок. Им лечат 15% пациентов сумасшедших домов.

Третий метод лечения – инсулиновый шок. Этот метод применяется к 4% пациентов.

Вот вам пример из моего личного опыта. В начале 50-х годов, когда я был президентом-председателем Центрального Объединения Послевоенных Эмигрантов в Мюнхене, вице-президентом у меня был Михаил Дзюба, у которого была немка жена.

Из-за неё-то он, собственно говоря, и перебежал из Восточной Германии в Западную. Однако, вскоре, его жена сошла с ума и лечили её тогда тем самым инсулиновым шоком.

Миша ходил тогда два раза в неделю в сумасшедший дом проведать свою жену, а потом рассказывал нам, как эта штука работает: страшные судороги, страшные потрясения – как физические, так и духовные.

А потом Миша мне признался, по секрету, что его жена не чистая немка, а полуеврейка и что её родная сестра уже 15 лет сидит в сумасшедшем доме…

– Кстати о евреях, Григорий Петрович. Как-то, читая вашу картотеку, я увидел интересное определение еврейства.

На одной из карточек было подчёркнуто, что евреи – это не религия и не раса, а что евреи – это болезнь.

Это определение меня заинтересовало. Вы не могли бы остановиться на этом поподробнее?

– Да. Такая запись у меня в картотеке действительно есть. Интересно здесь то, что источником этой информации является честный еврей, который прочитал все мои книги.

Сидели мы с ним у меня в кабинете и беседовали на все эти темы и вдруг он мне очень поучительно говорит: «Григорий Петрович, запомните, евреи – это не нация, это – не народ. Евреи – это болезнь».

– И он сам, получается, этой болезнью болеет?

– Лично я, во время нашего знакомства, никакой патологии у него не заметил. Даже подумал тогда – человек он хороший, приличный человек, хотя и еврей.

Прочитал все мои книги, принимает их, а это уже хороший признак. Подумал, что не исключено, что он – из приёмышей, или же его родители были из приёмышей, однако, позже выяснилось, что его мать умерла в сумасшедшем доме и сам он оказался психически больным человеком…

– А если человек не принимает ваши книги?

– Если человек не принимает мои книги, то, прежде всего, это симптом того, что у него нечистая совесть. Именно духовная гниль, а не биологическая.

Ведь, многие вырожденцы уже прочитали мои книги и пишут мне сотнями благодарственные письма.

Ведь, если доктор поставил вам диагноз – у вас рак, то только явный психопат будет на него кидаться и обижаться.

Нормальный человек скажет спасибо и приложит все усилия, чтобы как-то побороть эту болезнь.

Будет задавать вопросы о смене диеты, смене образа жизни, иногда будут необходимы и более суровые меры типа химеотерапии или же облучения…

Но ведь, всё это доктор делает для спасения пациента, желая ему помочь и только абсолютно тупые или же абсолютно бессовестные люди будут на него за это обижаться.

– Григорий Петрович, Вы как-то говорили, что в этом вопросе нужно быть очень и очень осторожным.

Что спектр проблемы очень широк – от «грешника», через нормального человека, до «святого». К тому же, вы говорили, что есть также и «грешные святые», и «святые грешники».

– В том-то и дело. Я пришёл к такому заключению основываясь на своём опыте многолетнего изучения этой проблемы, т. е., практическим путём.

Я теперь смотрю: хороший человек или плохой человек? Если человек хороший, то всё дальнейшее меня не интересует. Как говорится, папка закрывается, дело прекращается.

Даже если сам человек говорит: «Да я же – ненормальный дегенерат!». Я считаю, что это его личное дело, а моё дело: выяснить, хороший он человек или плохой. По отношению к обществу, по отношению к другим нормальным людям.

Если ты никому зла не делаешь, если ты, с социальной точки зрения, – полезный для общества человек, то все твои ненормальности – это уже твоё личное дело и, если я смогу тебе помочь советом, я обязательно постараюсь помочь.

А вот, когда человек плохой, когда человек вредит общественному делу, то тогда очень даже интересно покопаться, почему он плохой и почему он вредит.

Вот именно в этом случае – папка открывается, дело начинается. Тогда-то мы и начинаем изучать историю его болезни.

Делить людей на нормальных и ненормальных – сложно и требует большого опыта и сбора обширной информации.

Лучше, проще и дешевле определять: хороший человек или же плохой человек, и запускать машину изучения истории болезни только для плохих людей. Ради экономии средств, времени и научных ресурсов.

– Ещё один вопрос, Григорий Петрович. У вас довольно странный акцент, необычное произношение некоторых слов. Вы не могли бы объяснить, откуда это у вас?

– Мой «странный акцент» – это южнорусский говор, ведь я родом из донских казаков, а Юг России говорит по-своему, несколько отлично от Москвы и Ленинграда, как впрочем и многие другие области нашего огромного государства.

– То есть, Вы говорите языком Шолохова?

– С Шолоховым мы соседи. В 1936 году, когда я был студентом 1-го курса Новочеркасского Индустриального Института, кандидатом в Верховный Совет первого созыва у нас был Михаил Шолохов и надо сказать, что лучшего кандидата в Верховный Совет тогда трудно было найти.

Как сейчас помню – всех студентов тогда собрали в зале и перед нами выступал сам Михаил Шолохов, кандидат нашего избирательного округа.

Это было, сразу же по провозглашении Сталинской конституции, когда проводились первые выборы в Верховный Совет…

Однако, давайте вернёмся к истории с моим вице-президентом Михаилом Дзюба и его сумасшедшей женой Сюзанной. Когда она, наконец, вышла из сумасшедшего дома, Миша меня предупредил: