— Я передам, передам — забормотал парень, борясь с приступом тошноты, и тут же почувствовал, что он свободен.

Малыш же внезапно исчез, растворился в базарной толчее.

Один из рэкетиров склонился над Гариком, тронул его за плечо.

— Да он не дышит!

— Ты что?

— Сам посмотри.

Вокруг лежащего стала собираться толпа, появился и милиционер.

— Что такое? — спросил он, подходя к Гарику. — Пьяный, что ли? Лоб расшиб?

— Да он же мертвый, его убили! — взвизгнула вдруг одна женщина, и все разом загалдели, призывая на бандитов всяческие проклятия.

Старший понял, что надо срочно уносить ноги, не хватало еще на их голову мокрого дела. Он подал знак остальным, и они смешались с людьми, которых все прибывало и прибывало.

«Гарику уже не поможешь, а мы как пить дать засыплемся, — думал он, протискиваясь сквозь толпу. — Главное, что бабки при нас, а то пришлось бы Кериму отдавать свои».

Старшему, в общем-то, было плевать, что там стряслось с парнем из его пятерки. Одним оболтусом меньше, одним больше… Таких, как Гарик, что без работы слоняются, сейчас хоть отбавляй, и за те бабки, которые платили покойному, многие готовы продать себя с головой.

* * *

Легко сказать «передай Кериму», а как это сделать? Старший базарной пятерки, он же Макаронник, так был напуган перспективой сожрать собственные кишки, что и не думал увиливать от исполнения обещанного. Проблема была в том, чтобы и себе не навредить — характер у Керима не подарок, — и перед Малышом остаться чистым. Прорваться напрямую к шефу было непросто, его ревниво ограждали те, кто имел возможность благодаря своему положению получать с барского стола более жирные куски, чем остальные. А старший пятерки — это всего лишь чуть-чуть выше рядового, ефрейтор что ли, один из тех, кто еще не успел выслужиться до прямого выхода на шефа.

Макаронник (так его прозвали за слабость к известному мучному блюду, которое он мог поглощать в любом количестве, была бы острая мясная приправа) долго ходил вокруг да около, прежде чем сообразил передать услышанное от Малыша не самому Кериму, а одному из самых приближенных к нему людей, которого все, в том числе и Керим, уважительно звали Финансистом. С ним Макаронник имел непосредственный контакт — отчитывался за собранные на рынке деньги.

Финансист казался Макароннику человеком высшей породы хотя бы потому, что никогда не матерился, со всеми был отменно вежлив, одевался с иголочки и разговаривал с крутыми ребятами из личной керимовой гвардии чуть свысока, глядя на них из-под модных импортных очков насмешливыми умными глазами.

У него было высшее образование, он чувствовал себя в своей стихии, прокручивая сомнительные финансовые махинации Керима. Впрочем, эти операции и рождались по большей части в его голове, на чем и держался союз вспыльчивого азиата и умного, образованного Финансиста. Он никогда ничего не подписывал сам, лишь просчитывал варианты, советовал, куда сколько вложить и с кого сколько взять.

«Этот, хоть выслушает меня, и не даст с ходу в морду, — размышлял Макаронник, направляясь на встречу с Финансистом. — А там пусть решает, стоит об этом говорить самому Кериму или плюнуть на все да забыть».

Тот и впрямь внимательно выслушал рассказ Макаронника о происшествии на рынке. О смерти Гарика Финансист уже кое-что знал, но в прежней интерпретации: тот-де пострадал по собственной глупости — необдуманно отлучился от ребят. Такое случалось и раньше в ходе многочисленных разборок, без которых не обходилось в борьбе за влияние. Особенно в первые годы, когда Керим не останавливался ни перед чем, чтобы забрать в свои руки такое хлебное место, как Центральный рынок. Гораздо легче было поладить с кем-то из городского начальства или с милицией, чем с теми, кто до этого обдирал торговый люд. С первыми Финансист без особых осложнений умел договориться сам, а с конкурентами разбирался Керим, пуская в дело своих головорезов.

Единственным человеком в городе, с которым Кериму приходилось считаться, был Долгорукий. Керим кое-что отстегивал ему из своей прибыли: ссориться с известным вором в законе он не хотел. Если что, тот мог вызвать подмогу из соседних регионов и решить дело в свою пользу. Керим правил лишь в отдельном небольшом царстве, центром которого являлся Центральный городской рынок. А связи Долгорукого были гораздо шире, его знал весь уголовный мир. И жесткие законы этого мира пока еще действовали, как ни старалась их расшатать мафия новой волны, те, кто вообще не признавал никаких законов и кого называли беспредельщиками.

Информация, которую Финансист получил от Макаронника, несколько его встревожила. Кто-то настойчиво повторял попытки взять такое прибыльное местечко, как рынок, под свой контроль. А поскольку он и сам очень неплохо кормился при Кериме, в том числе за счет этого самого рынка, ему было далеко не безразлично, что вокруг кормушки происходит.

Математический склад ума Финансиста способствовал тому, что всякая полезная информация аккуратно раскладывалась у него в голове по соответствующим полочкам, чтобы потом, при необходимости, ее можно было использовать. Анализируя услышанное от Макаронника, он сразу же вспомнил о первом наезде, когда двое из тех, кто собирал мзду с продавцов, были зверски убиты неизвестным. Такой жестокости даже Керим никогда себе не позволял, обходясь, несмотря на вспыльчивый характер, иными средствами воздействия.

Тогда подробности с наездом до Керима не дошли, Финансист не стал о них докладывать, сочтя происшедшее случайностью, от которой не застрахован никакой бизнес. Но теперь, когда последовало продолжение, все выглядело иначе. Кто-то явно хотел, чтобы Керим или предпринял ответные меры, или сошел с дистанции. Кто-то настойчиво провоцировал Керима на войну.

— Надеюсь, ты его хорошо запомнил? — спросил Финансист у Макаронника.

— Конечно, — кивнул тот, польщенный вниманием, которое уделил ему такой важный человек, второе лицо в иерархической структуре керимовской организации. — Если увижу его морду, то гарантирую, что не ошибусь. Да и ребята его хорошо запомнили.

— Ты утверждаешь, что он убил Гарика одним ударом? — продолжал уточнять Финансист.

По опыту он знал: для того, чтобы идти к Кериму с серьезным разговором, необходимо вооружиться полной информацией и железными доводами. Только в этом случае можно как-то воздействовать на неуправляемый характер шефа.

— Одним-единственным, — вздрогнув от ужасного воспоминания, заверил его Макаронник. — Ногой в лоб. Я не представляю, как ему это удалось. Кое-что наши ребята и сами могут, но чтобы такое, такое…

— Бывает еще и не такое, — задумчиво протянул Финансист.

Он отпустил Макаронника, напомнив, чтобы тот не болтал лишнего, а то может лишиться языка. Заодно предупредил: если случайно в его поле зрения опять мелькнет этот неизвестный, пусть сразу же сообщит.

После ухода Макаронника Финансист задумался: «Кто действует против нас? Одиночка или наемник, за спиной у которого стоит кто-то еще повыше и поважнее?».