Однако перед нами пока только истоки левого патриотизма. Полностью же ленинский вариант этой метаидеологии был разработан в ходе осмысления В.И. Лениным Октябрьской революции 1917 г. Ключевой работой здесь является поздняя статья Ленина «О нашей революции (по поводу заметок Н. Суханова)».

Захват власти большевиками в 1917-м г. сопровождался острейшей идеологической дискуссией среди русских марксистов. Русские «умеренные» социал-демократы или меньшевики считали, что для социализма нужен базис – развитое капиталистическое производство, которое имеется лишь в Западной Европе и в США. Поэтому борьба за социализм – это насущная задача европейских и американских социал-демократов. Тут меньшевики рассуждали точно в соответствии с буквой учения самих Маркса и Энгельса: социалистическая революция должна сначала произойти в странах Запада. Россия же страна только выходящая из феодализма, отставшая от Запада лет на триста, здесь, как учили меньшевики, на повестке дня пока что лишь буржуазная революция, подобная западным революциям XVIII в. Потому, по их мнению, российские марксисты должны думать не о социалистической революции – она будет делом следующих поколений, – а о поддержке буржуазии с ее прогрессивными по отношению к России требованиями: политические, экономические свободы и т. д. Ленин, в свою очередь, не отрицал факта, который был точкой отсчета для рассуждений меньшевиков – что Россия начала XX в., даже при наличии в ней анклавов капиталистического производства и городского пролетариата, по сравнению со странами Запада, все же была экономически слаборазвитой, мелкокрестьянской, аграрной страной. Но при этом он издевается над догматическим европоцентризмом меньшевиков: «…Даже чисто теоретически у всех них бросается в глаза полная неспособность понять следующие положения марксизма: они видели до сих пор определенный путь развития капитализма и буржуазной демократии в Западной Европе. И вот они не могут себе представить, что этот путь может быть считаем образцом mutatis mutandis (с соответствующими изменениями. – Р.В.) не иначе как с некоторыми поправками (совершенно незначительными с точки зрения общего хода всемирной истории)». Более того, само географическое положение России, расположенной на границе Европы и Азии, по Ленину, предопределяет ее особый, отличный от западноевропейского, путь к социализму. Это простое обстоятельство также недоступно пониманию догматиков от марксизма – меньшевиков: «Им не приходит, например, и в голову, что Россия, стоящая на границе стран цивилизованных и стран, впервые этой войной окончательно втягиваемых в цивилизацию, стран всего Востока, стран неевропейских, что Россия поэтому могла и должна была явить некоторые своеобразия, лежащие, конечно, по общей линии мирового развития, но отличающие ее революцию от всех предыдущих западноевропейских стран и вносящие некоторые частичные новшества при переходе к странам восточным». Далее, Ленин разъясняет, какие своеобразия российского и восточного пути к социализму он имеет в виду: «Что, если полная безвыходность положения, удесятеряя тем силы рабочих и крестьян, открывала нам возможность иного перехода к созданию основных посылок цивилизации… Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры… то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя двинуться догонять другие народы».

Наконец, Ленин еще раз подчеркивает, что социалистическая революция в России была вынужденным шагом, в сущности перед Россией стоял небольшой выбор: либо попытка прорыва в социализм, либо гибель страны ввиду того, что для мирового империализма, для капиталистов и с той, и с другой стороны линии фронта, то есть и Германии, и Антанты, Россия была лишь предметом раздела и эксплуатации. Сама же российская буржуазия в лице либеральных политиков не была в состоянии удержать власть и вести самостоятельную и сильную политическую линию. Ленин так и пишет: «И никому не приходит в голову спросить себя: а мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистскую войну, не мог ли он под влиянием безвыходности своего положения броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации».

Итак, сущность левого патриотизма в ленинисткой версии такова: для перехода к мировому коммунизму требуется достаточно высокий уровень научно-технического, индустриального развития всех стран мира, от Западной Европы до Африки, иначе говоря, общемировая модернизация. На Западе модернизация произошла в ходе развития национального западного капитализма. Но он же, превратившись в империализм, мешает пройти этот путь другим, слаборазвитым странам, прежде всего странам Азии и Африки и, кроме того, России. Запад превращает их в колонии и полуколонии, консервирует их экономическую и техническую отсталость и занимается их грабежом. Спасение этих стран стоит в том, чтобы вырваться из сферы влияния западного империализма, стать подлинно независимыми и самим развивать свой индустриальный уровень до уровня стран Запада. При этом цели «левого» коммунистического движения и национально-освободительного движения совпадают. Собственно, Октябрьская революция и была не столько социалистической (построение социализма в России, по Ленину, еще впереди, для этого нужна модернизация: индустриализация и культурная революция), сколько национально-освободительной и антиимпериалистической.

Наконец, социалистическая Россия должна возглавить борьбу неевропейских стран и народов против «логова империализма» – государств Запада.

Таким образом, тем современным витиям, которые любят долдонить о том, что «ленинский эксперимент»-де не увенчался успехом, можно лишь ответить: читайте Ленина, вместо того чтобы повторять избитые штампы «Краткого курса истории ВКП(б)». Главной целью Революции и установления советского строя Ленин считал модернизацию страны, и эта цель была блестяще выполнена. За 20 лет нищая и убогая Россия прорвалась в индустриализм, проделав путь, который страны Запада проделали за 200–300 лет. И если этого не случилось бы, распалась бы Россия и превратилась в конгломерат колониальных владений стран Запада, как это признавали даже западные ученые (например, А. Тойнби в работе «Мир и Запад»).

И конечно, не Ленина вина, что второй модернизационный рывок, необходимый для того, чтобы уж если не навсегда, то надолго покончить с западной угрозой, не был совершен, потонув в словоблудии, глупости и прямом предательстве последних правителей советского государства – Горбачева и его клики…

Прошло уже 25 лет с тех пор, как перестало существовать созданное Лениным и почитавшее Ленина советское государство. А споры о Ленине не утихают на страницах газет и журналов, на радио и на экранах телевизоров, теперь уже и в Интернете. Правые поливают Ленина грязью, пережевывая разные инсинуации о его личной жизни и сплетни о связях с германским генштабом. Левые истово защищают Ленина, зачастую повторяя не всегда удачные апологетические перлы советской официальной сусальной ленинианы… И обе стороны, участвующие в спорах, не могут и не хотят признаться в главном – что вовсе не исторический реальный Ленин их интересует. Он объект изучения историков, у которых свои методы и свои приоритеты. Стороны же общественной дискуссии о Ленине занимаются трансформацией или противятся трансформации идеологического образа Ленина, сложившегося в советские времена. При этом никому не приходит в голову, что совсем неслучайно Ленин занимал такое важное место в советской идеологии и представал в ней именно таким, а не каким-либо иным. И совсем неслучайно идеологи сегодняшнего российского государства пытаются представить Ленина собранием всех человеческих недостатков и злым гением российской истории…