Комплекс проблем, который сложился в Средней Азии в течение последнего десятилетия, имеет очень слабую тенденцию к разрешению и урегулированию. Скорее, речь может идти о нарастании напряженности. Это связано, прежде всего, с тем, что в большинстве стран региона, особенно в республиках бывшего СССР, не только не разрешены, но, напротив, обострились социально-экономические проблемы, которые стали основой для роста межнациональной и межконфессиональной напряженности, сепаратизма, терроризма, действий различных сил, связанных с международной торговлей наркотиками, оружием, «живым товаром» и т. д. При этом все региональные конфликты продолжают оставаться в «подвешенном» состоянии. На довольно ограниченном пространстве южной части этого региона находится большое количество очагов напряженности, при несомненных различиях, в то же время, безусловно, крепко взаимосвязанных, а клубок противоречий наиболее ярко выражен в Ферганской долине, где по обе стороны границ Кыргызстана с Таджикистаном, Узбекистана с Кыргызстаном и, наоборот, — в виде анклавов в каждом государстве проживают крупные диаспоры других народов. Проблемы урегулирования границ и взаимоотношений в Ферганской долине, стала сегодня одной из ведущих: она серьезно дестабилизирует отношения не только между сопредельными государствами, но и в регионе в целом.

Если косвенное «выдавливание» иноэтнического населения оборачивается его нарастающей эмиграцией, то итогом прямого «выдавливания» становятся потоки беженцев, сопровождающие наиболее жестокие вооруженные конфликты. Правда, и беженцы не всегда являются следствием целенаправленной политики. В 1988–1995 годах по территории бывшего СССР прокатилась целая волна стихийных столкновений, повлекших за собой массовый выезд подвергшихся погромам этнических меньшинств — турок-месхетинцев из Ферганской долины (Узбекистан), армян из Баку, Сумгаита (Азербайджан) и Душанбе (Таджикистан), лезгин, чеченцев, азербайджанцев из Нового Узеня (Казахстан) и др. Такие столкновения, которые в конфликтологии называются «конфликтами-бунтами», «конфликтами-погромами», «конфликтами неуправляемых эмоций», носили стихийный характер, но умело канализовались национал-экстремистами в русло борьбы против этноменьшинств, козням которых приписывались социально-экономические неурядицы.

Гораздо большие масштабы «беженство» приобрело в ходе военных столкновений, сопутствовавшим некоторым ЭТК. Так, в 1992 г. число беженцев из Южной Осетии составило до 100 тыс. человек (осетины направлялись в Северную Осетию, а грузины — в Грузию); еще большие потоки вызвали гражданская война в Таджикистане. Наконец, в ходе межнациональных войн имели место и принудительные депортации иноэтнического населения. Люди не только бежали от войны, их, наряду с этим, напрямую изгоняли. Гигантские масштабы приняли депортации в армяноазербайджанской войне. В Армении фактически не осталось азербайджанцев, а в Азербайджане (исключая Нагорный Карабах) — армян.

Во время грузино-абхазской войны число грузинских беженцев и изгнанников из Абхазии составило около 230 тыс.

С конфликтами депортации и «выдавливания» иноэтнического населения связаны также и конфликты репатриации. Возможность возвращения на историческую родину беженцев и депортированных народов — один из наиболее распространенных видов территориальных требований в постсоветском пространстве.

Генезис ЭТК. С конца 80-х годов национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и недоверия среди этнических групп старались использовать «автономистские» требования не просто для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а пытались оказаться вне этих государств или с родственными обычно соседствующими нациями или же с Россией, как в случае с Абхазией.

Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования «образа врага» в обыденном сознании. Выдвижение территориальных притязаний «от имени» этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких ЭТК, как армяно-азербайджанский, грузино-абхазский. Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов. Но опасность представляют также ЭТК, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (таких конфликтов подавляющее большинство). В перспективе такие ЭТК могут перерасти в крупномасштабные: «тушить» их необходимо в зародыше.

Вообще в генезисе ЭТК представляется целесообразным проследить следующую цепочку:

• предпосылки, «работающие» на потенциальные этнотерриториальные споры, благоприятствующие постановке территориального вопроса «от имени» той или иной этнической группы:

• конкретные причины возникновения ЭТК;

• факторы их обострения, перехода из латентной фазы в открытую.

Предпосылки ЭТК могут привести к их действительному зарождению, но могут остаться и нереализованными. Конкретные же причины возникновения ЭТК всегда связаны с интересами социальных групп, выступающих инициаторами территориальных притязаний «от имени» соответствующих этносов (наций, государств).

Реально собрана информация почти по 300 территориальным притязаниям, выдвигавшимся в период 1988–1996 годов. Как официальным путем (органами власти бывших союзных республик, автономных и национально-территориальных образований в их составе), так и главным образом неофициальными — партиями. По другим оценкам, из них так или иначе сохраняют актуальность около 140 территориальных притязаний [5].

Следует подчеркнуть, что на протяжении 1992–1993 годов при всей беспристрастности симпатии московских политиков были в основном на стороне «сепаратистов» в других республиках. Наиболее отчетливо их точка зрения проявилась в связи с Приднестровским, Южноосетинским и Абхазским конфликтами. Впрочем, такой подход относился тогда и Нагорному Карабах.

Недоброжелательное отношение к славянскому меньшинству в странах, возникших на территории бывшего СССР является потенциальным источником конфликтов в будущем. Ситуация более опасна в центральноазиатских государствах, где уровень рождаемости местных национальностей существенно превышает уровень рождаемости славян.

Сегодня на территории постсоветского пространства как никогда четко просматривается образование нового водораздела. И прослеживается он по ключевым вопросам конфликтов, участия в освоении природных ресурсов (прежде всего газа и нефти Каспия и Центральной Азии, маршрутов прокладки нефте- и газопроводов, присутствия российских войск, военных объектов и пограничников в ближнем зарубежье, надежности функционирования СНГ.

Одна из главных политических проблем современности — соотношение между принципом территориальной целостности государства и правом наций на самоопределение. Отсутствие ясной иерархии этих прав развязывает великим государствам свободу рук. Это в особенности очевидно на примере распада бывшей Югославии и войн за «югославское наследство». Опасность и нежелание поощрять сепаратизм стали причиной