Так-так, а еще чего там Троцкий наговорил больше радио? Где статья-то? «Само собою разумеется, что Соединенные Штаты Европы станут лишь одной из двух осей мировой организации хозяйства. Другой осью явятся Соединенные Штаты Америки».

«Так он что – из будущего? – мелькнуло в голове у Виктора. – Откуда он знает о нынешней геополитике? Или… Или нынешняя геополитика – реализация идей Троцкого?»

Он пробежался дальше по строкам того, что четверть часа отвергал его мозг ввиду туманности содержания.

«…Победоносный немецкий пролетариат, в кредит под будущие продукты питания и сырья, будет снабжать Советскую Россию не только машинами, готовыми фабричными изделиями, но и десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, техников и организаторов…»

«Ну так это же просто мечта начала реформ, – подумал Виктор, – что под наше сырье придут добрые дяди иностранные инвесторы, наполнят прилавки товарами и построят нам теплый уютный капитализм. А что своими силами можем что-то построить – не верили. И Троцкий, судя по статье, не верил. А кто верил? Наверное, Сталин, он же все время напирал на то, чтобы развиваться самостоятельно. Как у нас в перестройку писали? «Политика автаркии проводилась и в СССР сталинским руководством». Вот. И потому Сталин и Троцкий не могли не стать врагами».

Он остановился на углу и посмотрел, не едет ли кто-нибудь, чтобы перейти дорогу. Машин и лошадей мало – это плюс. И проезжая часть поуже. А вот нет ни светофоров, ни «зебры» – это минус. Да и с тормозами и опытом вождения здесь наверняка плоховато. Он улучил момент и пошел на другую сторону.

«Сталин с Троцким – враги навек… ха, складно. А вот с какого это бодуна в девяносто первом в основном сталинистов клеймили? Их же почти не было к тому времени, настоящих сталинистов-то. А шуму было, как будто всерьез вот сейчас культ личности будут воскрешать и всех в лагеря отправят. Просто пугали? Или…»

В это время он заметил идущий со стороны Бежицкой двухэтажный «бюссинг» и, ускорив шаг, поспешил дойти до тротуара.

«Или… или всех, кто не спешил в «общеевропейский дом», надо было обозвать сталинистами, потому что их противниками были – кто? Троцкисты? Это что, в нашей реальности до сих пор идут разборки между сталинистами и троцкистами?»

В заходящих лучах солнца меч князя Романа весело поблескивал; казалось, что бородатый князь, прищурившись, высматривает, на кого его опустить.

На следующий день Виктору захотелось куда-нибудь смотаться – так, чтобы не думать об истории, политике, нашей и ненашей реальности. Надоело разгадывать загадки. Большинство здесь ухитряется просто жить. Работают, влюбляются, на рынок ходят. А, вот что: надо на брянский рынок съездить посмотреть.

С «редакционным заданием» Виктор разобрался еще вчера, проведя весь вечер за пишущей машинкой и лихорадочно вспоминая, что же в годы после реформы всплыло по опыту Великой Отечественной.

«Да, не забыть бы заодно указать, что пулемет и люк механика-водителя в лобовом листе ослабляют броневую защиту. Люк желательно наверх, и смотреть через перископ, а пулемет – ну его вообще достаточно спаренного с орудием. А вот зенитный крупнокалиберный надо обязательно. Топливные баки – в моторное отделение, в корму, изолировать. Движок бы еще маленький для подзарядки батарей, чтобы моторесурса основного не гонять. Мелочь вроде, а на число исправных танков влияет…»

Он застучал по ремингтоновской клаве. Не самая удобная клава, конечно, – хорошо, что хоть раздельными не избалован, а то пришлось бы переучиваться. Зато кофе можно проливать сколько угодно, и даже роллтон. Все равно все через нее провалится.

«Так, надо бы и о проблемах союзничков рассказать. Вот «матильды» непригодны для лесов и болот. Всякая хрень за фальшборт забивается, ходовую заклинивает. А зимой у «гусянок» плохое сцепление. Так что если в этой реальности на нас англичане полезут и они не дураки, то эти «матильды» они будут скорее применять где-нибудь в степях и пустынях Средней Азии…»

Недаром среди геймеров стали так популярны хорошие сейвы.

С утра погода была нежаркой, небо затянула высокая дымка. Виктор уже привычным маршрутом заскочил в редакцию, позавтракал в американской кухне и через переезд прошел до вокзала. Действительно пора изучать местность, думал он. А то всю жизнь только по куску Бежицы и проходишь. Ну если, конечно, войны не будет.

…За Мальцовской Виктор понял, что Володарского района как такового пока нет, а есть несколько поселков, притулившихся на возвышенных местах вдоль пути, поймы и леса. Привокзальная Слобода была в основном сложена из вишнево-красных кирпичных казарм и бревенчатых домов, частью деревянных; правда, насколько он успел заметить из окна мотрисы, улицы этой слободы не вились по-деревенски свободно, а им изначально было придано геометрически правильное направление.

Перед вокзалом мотриса проехала мимо депо, и Виктор приник к окну справа по ходу, в надежде увидеть что-нибудь экзотическое. Больше всего он надеялся, что ему попадется динозавр в виде легендарной пассажирской машины серии Б, которую когда-то делали как раз в Бежице; до Первой мировой это был самый быстрый паровоз из всех в Российской Империи, он был создан для поездов из Москвы до Киева и развивал скорость свыше ста километров в час. Вместо этого он сперва увидел короткий зеленый паровоз с тремя большими ведущими осями и одной маленькой, бегунковой; то была машина Н девятнадцатого столетия, когда-то бегавшая по всем дорогам страны, а сейчас оставшаяся только на картинках. Здесь же она была живой и дышала паром.

«Кино бы здесь снимать!» – подумал Виктор. Он хотел увидеть поворотный круг, но тут поле зрения закрыли мелкие теплушки стоявшего на путях товарняка, что ждал отправления на Рославль; в голове его стояла «Щука», товарная машина серии Щ, которая, как и паровоз Н, тоже когда-то выпускалась в Бежице. В самом паровозе никакого сходства со щукой, впрочем, не было, а странное название свое она получила в честь профессора Щукина из Министерства путей сообщения, по предложению которого они и строились. Когда товарняк кончился, возле депо Виктор увидел маневровую «овечку» и новую, стройную, как девушка, зеленую пассажирскую машину с высоко поднятым котлом и изящными, словно ажурными, тремя ведущими колесами, между бегунковым и поддерживающим, что придавало ей какой-то спортивный вид. Спереди, на большой округлой дверце дымовой коробки, красовался двуглавый орел.

Гигантского помпезного вокзала, который посчастливилось увидеть Виктору во второй реальности, здесь, естественно, не было; увиденное по архитектуре очень напомнило ему Старый корпус его родного института. Длинное здание с вкрапленными в него квадратными массивами залов было сложено из красного кирпича с серыми силикатными деталями. Присмотревшись, Виктор все же подметил отдельные сходные черты со знакомым ему послевоенным зданием: большие арочные окна залов ожидания, группы колонн и полукруглых пилястр по обе стороны от арки главного входа и еще что-то неуловимое, что роднило между собой все старые здания вокзалов. Платформ, разумеется, было меньше, не говоря о подземном переходе, но асфальт на них уже был уложен, а через открытое окно во время остановки Виктор услышал, что прибытие и отправление поездов объявляют через репродуктор. Была на вокзале и пара поездов из пяти-шести вагонов; в одном вагоны были длинные, на четырех осях, и паровоз того же спортивного вида, какой он только что видел возле депо, а в другом, видимо пригородном, – деревянные двухосные, и машина серии Н, по холеному внешнему виду которой, впрочем, нельзя было догадаться о ее почтенном возрасте.