В зале раздались оживленные и одобрительные возгласы.

– Мы в управлении полка посоветовались и решили, что награду получит офицер из первого мотострелкового батальона. Пехота заслужила. Образцовый батальон, да и самый боевой. По разнарядке офицер должен быть из ротного звена – командир роты или его заместитель!

Сидящие рядом плечом к плечу Сбитнев, Жилин и Степушкин дружно переглянулись.

– Обязательно имеющий орден! – продолжил Иван Грозный.

Все посмотрели на Женьку Жилина и на дремавшего рядом с ним заместителя Луковкина, а по простонародному Луку. Старший лейтенант положил бедовую головушку на плечо командира и тихо всхрапывал. Заметив пристальное внимание к своей персоне, Женька разбудил Луку.

– Русский! Коммунист! И последнее условие: служба около года или чуть более в Афгане. То есть чтобы награду получил в Афгане и послужил еще год!

По залу прошел вздох разочарования. Такой кандидатуры не находилось.

– Год службы в Афгане – главнейшее условие! Чтобы успел еще повоевать…

– Таких нет. За исключением заменщиков: Жилина и Луковкина, – выкрикнул начальник штаба батальона Степанков.

Командир взглянул на кричавшего и поморщился.

– Встаньте товарищ майор! Вы, Степанков, как я погляжу, плохо изучили людей в батальоне. Положения дел не знаете! Не владеете ни хрена обстановкой! Я ничего не имею против Жилина и Луковкина, но ребята через неделю уже в Союзе! В батальоне есть два орденоносца, которым осталось служить по году: Острогин и Ростовцев!

– А-а-а, – пронесся по клубу вздох разочарования. Многие штабные имели ордена и были не прочь получить золотую звездочку.

– Вот из Острогина и Ростовцева мы и определили кандидатуру! Увы, Острогин взводный. Можно, конечно, назначить заместителем командира роты, но нужно время, поэтому его кандидатура отпадает. Остается Ростовцев. Возражений нет? Мы вчера с заместителями обсуждали этот нелегкий выбор. Достойных – много! Начальник штаба и замполит полка его кандидатуру поддержали. Была кандидатура от разведки, но пусть они вначале со своими насильниками и мародерами разберутся! Кто и что возразит? За прошедший год Ростовцев участвовал во всех боевых операциях, ни одной не пропустил. Потерь в роте нет, трофеев захватили много. Награжден орденом. За замполита батальона неоднократно работал…

– Я хочу возразить, товарищ полковник, – начал возмущаться зампотыл полка Ломако, – очень он горяч и болтлив. Комиссия была перед боевыми, а он заявил проверяющим, что баня не работает и паек плохой…

– А разве баня до сей поры еще не работает? – взъярился Иван Грозный. – Твою мать! Сколько это безобразие будет продолжаться? Зайдите ко мне в кабинет после совещания.

По залу пронесся дружный хохот, и Ломако, густо покраснев, сел обратно на стул.

– Кто и какие еще имеет возражения? Высказываться только по существу, по делу. Лично мне он нравится, я его кандидатуру и предложил, – закончил выступление Филатов. – Дело серьезное! Выводим человека на высокую орбиту, перед ним открываются большие перспективы!

Возражений не поступило, а наоборот. Дружно поддержали комбаты – танкист Ахматов, артиллеристы, саперы. Наши батальонные начальники, соглашаясь, кивали головами.

– И в последнем рейде не подкачал, умело действовал! Верно говорю? – утверждающе уточнил Филатов. – Значит, решено! Будем растить героев из своих рядов! Повторяю – наград отличившимся офицерам и прапорщикам, сержантам и солдатам не жалеть! Заслужили! Завалить наградными листами строевую часть, пусть работают! В боевых подразделениях у офицеров почти нет орденов – хр… знает что! В лучшем воюющем батальоне всего пять награжденных офицеров, включая комбата! Безобразие и свинство. Я и с себя свою долю вины не снимаю. Повторяю, железа не жалеть! Награждать, награждать, награждать. Строевик! Если своевременно представления оформляться и отправляться не будут, порублю твой конец на пятаки и по плацу разбросаю! – пообещал Иван Васильевич, завершив речь громким рыком.

– А что я, при чем тут строевая? – попытался возразить Бочонкин. – Они сами вовремя не пишут, задерживают, ошибки допускают, да и в наградном отделе каждый месяц новые требования. То им трофеи нужны, то спасение командира или подчиненного, то малое число боевых операций не устраивает, а то количество уничтоженных «духов». А порой, наоборот, никого не убивать, а оказывать помощь в восстановлении дорог и школ. Да сроки прохождения по времени ужесточили – на третий день после боевых отправить из полка на пятый из дивизии в армию, не успели – возврат! Дурдом! А я во всем виноват? Первая рота! Вы почему вовремя не оформили бумаги на отличившихся?

– Все сделано еще вчера и лежит у вас в папке на подпись! – возразил Сбитнев.

– Не видел, – ответил было Боченкин, но был прерван командиром:

– Так глаза протри или протрезвей! Разберись в своем хозяйстве! Закончили пререкания! Все свободны…

Я мужественно боролся с обволакивающей дремой. Душно! Время шло к смене наряда. В штабе стояла мертвая тишина, только часовой в теплом парадном мундире топтался из последних сил у Боевого знамени части. Солдат тяжело вздыхал и переминался с ноги на ногу. При плюс пятьдесят два часа стоять с автоматом в парадке – тяжелейшая пытка.

– Привет, герой! – поздоровался со мной зашедший с совещания танкист Роман Романыч. – Бу-а-а! Ха-ха!

– Привет, – буркнул я сонно в ответ, – закончилось совещание?

– Закончилось-закончилось. Ты про ящичек коньяка не забудь. Долг – дело чести офицера! И еще одну бутылочку добавь по сегодняшнему событию!

Комбат хитро подмигнул мне и, улыбаясь, направился в строевую.

– Какое событие? Отпуск? – переспросил я, не поняв намека, но ответа не получил.

Следом вошли офицеры штаба и как-то странно посмотрели на меня. Проходя мимо дежурки, они улыбались и ухмылялись.

– Здорово, Никифор! Как жизнь? С тебя причитается! Герой! – ласково заворковал, появившийся в проеме Микола Мелещенко. Но, завидев подходящих к штабу Артюхина и Мусалиева, быстро скрылся за дверью пропагандиста – подальше от начальства.

– Поздравляю! Молодец! Повезло тебе, чертяка! – крепко пожал мне руку замполит батальона Артюхин.

– С чем повезло? С дежурством, что не сняли за компанию с Габуловым? С представлением ко второму ордену? Что тут особенного, половина батальона в списках. Да только получат ордена один или два человека – остальных кинут, как всегда. Со званием? Ну и что, не сегодня так завтра, рано или поздно, никуда не делось бы, – я лениво возразил и широко зевнул.

– Чудак-человек! Ты о чем говоришь-то? Кто все? Что получат? – и он покрутил указательным пальцем у виска.

– Что-что… Старлейские звездочки все лейтенанты получат… Просто мне первому, потому что училище окончил на неделю раньше.

– Тебе, балда, Героя дают! По крайней мере оформляют, – рявкнул возмущенный моим равнодушием к известию Артюхин и, чертыхаясь, пошел по коридору.