Сейчас я проснулась от того же задыхающегося чувства. Открыв опухшие глаза, я поняла, что все еще нахожусь в кладовой. Вокруг было тихо, но я позволила себе громко позвать Узича. Он должен знать, я не его раб. Я никогда не была жертвой и никогда не буду. Боже, кто бы знал, как мне надоела эта бесконечная борьба!

– Ты стала смелее, – Петр был в свежей рубашке, надушенный удивительно приятным одеколоном. Он появился передо мной с оружием в руках. Значит все еще не доверял мне. – Итак…

– Итак? Сколько ты собираешься держать меня тут? Что тебе от меня надо? Ты сам отдаешь себе отчет, что натворил? За тобой охотиться полиция, нас найдут, рано или поздно, – мой голос должен был звучать твердо, но я не могла сдержать дрожь. Открытая дверь перед глазами закрыта дробовиком и психопатом. Я не знала, сколько еще буду тут, что со мной будут делать, как я буду дальше жить. Я не знала, как Денис, здоров ли он, жив ли. Это незнание, неустойчивая платформа прямо под ногами сводила меня с ума, и я без конца пыталась взять себя в руки.

– Вы посмотрите на эту святую простоту! – Петр рассмеялся. Я заметила, что у него не хватает одного зуба на левой стороне в верхнем ряду. – Конечно я понимаю, что за мной охотятся, и ты тому виной. Еще я знаю с какой радостью ты бы повесила на меня заварушку в катакомбах. А еще я читаю в твоих голубоватых глазах тот самый главный и страшный для тебя вопрос: жив ли твой Ромео. Он жив и здоров, пару синяков и немного ссадин, – он был честен со мной, я уверена. Его круглое серьезное лицо с лысиной не было милым, но и не угрожало мне. Он не хотел избавиться от меня, проявлял себя сдержанно и внимательно. Думаю, он заметил, как я с шумом выдохнула и, наконец, успокоилась. – Знаешь, главное отличие мужчины и женщины?

– Не сложно угадать, – я не улыбнулась, он ждал другого ответа.

– Да, пожалуй. Женщины хаотичны. Мыслят стихийно, чувственно. Ты похитила несколько мерзавцев, заперла их в подземелье и травила друг на друга. Но быстро поняла, что это не интересная игра, – он все еще крепко держал в руках дробовик, не позволял себе отвести от меня маленьких глаз. Но сел на заготовленный стул в такой расслабленной позе, что на секунду, всего на секунду, мне показалось, что я могу убежать, воспользовавшись положением. – Мужчины точны в расчётах. Они все спланируют, продумают. И не бросят на середине, о нет. Я говорю «они», потому что сейчас я поступил как женщина. Я взял тебя с собой и разоблачил свою личность. Но не потому что что-то чувствую, а потому что не чувствую ничего. Знаешь, как это? Мне абсолютно все равно, кто будет жить, а кто нет. Мне по-настоящему нет дела до любого человека вокруг. Большинство людей эгоисты. Все эти «как дела», «позвони, как будешь дома». Бред чистой воды. Никому неважно, что с тобой. Каждый горит в своем аду, персональный котел. Ждет своей очереди высказаться. Знаешь, я не такой, как они. Потому что мне нет до себя никакого дела тоже. Буду я жив или умру? Все равно.

– Тогда почему не убьешь себя? Человечество скажет тебе спасибо, – я улыбнулась, потому что за мою смерть люди тоже были бы благодарны.

– Потому что это не имеет смысла, дорогая. Безразличие и ненависть не одно и тоже. Я не разочарован жизнью, я ею и не очаровывался, – у него были голубые глаза, яркие от света, как гладь озера. Они были похожи цветом на мои. Не знаю, отражалась ли во мне эта пустота, но на секунду я испугалась. Если это зеркало души, то у него ее нет. Уверена, мертвец бы смотрел точно также, если бы мог.

– Расскажешь мне историю своего становления? – я надеялась, что сарказмом скрою страх, зародившийся в моей душе от этого человека, от нашей схожести. Узич смотрел на меня целую минуту. Я заставляла сердце не биться, но разве оно слушается?

Я не знаю, заметил ли он мой испуг. Не знаю, что было в его голове, но он встал, закрыл дверь. Я стучала и кричала. Одиночество не было для меня новостью, но я не понимала, что за хрень тут происходит.

Время тянулось бесконечно медленно, и я снова уснула, позволив Денису ускользать из моих сновидений.

Киров смотрел в окно на старенькую машину со знакомым водителем – блондином. Слава пытался увести его в сторону Подмосковья, но не вышло. Он словно приклеился к следователю и не желал выходить на другую дорогу.

Моряк нетерпеливо топтался с места на место в ожидании нового указания. Его хитрость не сработала, но ведь могла же, могла! Их с Мариной разговор о примерном месте нахождения преступника, поездка, все было естественно. Но этот сукин сын не так прост, не так наивен.

– Василич, я вам говорю, надо вызвать ППСников на него и все тут! Пусть дадут ему ограничение на посещение, пусть уберут его отсюда!

– Никто не тронет его, – за годы практики Киров научился, что можно воздействовать на людей без крика и истерик. Достаточно быть твердым и верным своему слову. Ему не хотелось создавать парню проблем. Достаточно того, что он влюблен в сумасшедшую. – Притащи ко мне горедетектива.

Через пять минут Орлов стоял на пороге кабинета Кирова. Это было небольшое помещение с узким окном и светлыми серыми стенами, заваленное бумагами. Стоял крепкий запах кофе. Иван Васильевич устало сидел на кожаном потрепанном кресле. Он ждал вестей от Эйзера, но тот молчал.

– Слушай меня внимательно и не перебивай, – мужчина крутил в руке покусанный карандаш и не смотрел на дверь. Паренек и не собирался спорить. – Ты сейчас соберешься и уедешь обратно в свою деревню. Более того, ты забудешь мое лицо, мой голос, мой цвет волос. Понятно? Я больше тебя не увижу.

– Нет, – Денис был настроен серьезно. Его измотанный вид сразу дал понять, что так просто он не сдастся.

– Тогда садись, – Киров достал из папки фотографии с места, где нашли несколько жертв Хозяйки. – Вот это сделала твоя благоверная. Думаю, не только это, но нет тела, нет дела, как говорится.

– Какая чушь, – блондин все еще стоял на ногах, он лишь на мгновение взглянул на листы перед собой. Рвота предательски подступила к горлу, но он держался.

– Посмотри мне в глаза, сынок, – мужчина пристально следил за его движениями. Моряк все еще стоял