Прикупив крестьянскую одежду и одевшись самым простым и грязным босяком, Тимоха на следующее утро на телеге, нанятой Еремеем, получившим через Тимоху мои указания, отправился на постоялый двор, где квартировали выходцы из 41-го года. Там они переоделись и, никем не узнанные, выехали в губернию под видом мужа и жены. Проехав так километров десять, они остановились, слезли и отпустили телегу обратно. Заранее проинструктированный Тимоха помог Кривошееву пройти метров тридцать в лес и затаиться до вечера.

Все это время я находился невдалеке вместе с Еремеем и контролировал каждый шаг попаданцев. Выждав до вечера и не обнаружив погони, я вышел к ним в привычном камуфляже. Хм. Столько радости и облегчения при моем появлении я давненько не видел.

Погрузившись в повозку, мы уже спокойно выехали прямым путем в имение генерала Осташева, правда, иногда останавливались и, спрятавшись в лесу, проверялись на наличие «хвоста». С моей стороны это выглядело глупо, но я не хотел рисковать и проверялся как только мог.

На очередном привале, когда после небольшого перекуса мы расположились под раскидистым дубом, а Еремей и Тимоха удалились к повозке, Кривошеев наконец-то решил серьезно поговорить.

— Товарищ капитан, можно вопрос?

Жуя булочку и запивая ее неплохим квасом, я кивнул, давая возможность продолжать.

— Как вас называть?

Наташа тут же подтянулась, оставаясь пока молчаливой слушательницей, а я залюбовался ее ямочками на щеках.

— Как и раньше — Александр Павлович.

— Это ваше настоящее имя?

— Почти. То, что Санькой раньше называли — это могу гарантировать. Но это так, к слову, что реально спросить хотел?

Он собрался и задал вопрос, который волновал, наверно, их обоих.

— Как там в будущем? И почему вы сказали, что нам повезло?

— В будущем не очень. А насчет того, что вам повезло… Где вы до этого служили?

Он назвал воинскую часть, дивизию, армию, но я в этом плохо разбирался и, после наводящих вопросов, понял, что они служили в механизированном корпусе, который был разбит на белостокском выступе в июне сорок первого.

Мне было жаль их, и я им вкратце рассказал историю Второй мировой войны, про трагедию Красной Армии 41-го года, про «котлы» и миллионы смертей, про план «Ост», концлагеря, про Севастополь, Кавказ, Курскую дугу, Сталинград и взятие Берлина. Я сам так увлекся рассказом, что не обратил внимания на слезы на щеках Наташи, крепко сжатые кулаки и стиснутые зубы старлея, не заметил Тимоху, который незаметно присел невдалеке и с огромным интересом слушал историю будущего.

— А что дальше было?

— Дальше?

Я начал дальше рассказывать, дошел до перестройки и событий девяносто первого года. Какое-то гадливое чувство возникло от всего этого, снова переживал события той истории развала страны, свидетелем которой я стал. Наташа, женская интуиция которой работала, как самый надежный детектор лжи, спросила:

— А что у вас случилось, Александр Павлович?

— С чего ты это взяла?

— Ну, мы должны были погибнуть, германцы нас тогда загнали в болото, может, и у вас что-то подобное было?

— Хм. Умная девочка. Да, у меня тоже история.

— Расскажете?

— Почему бы и нет, мы и так в одной лодке и уже никуда друг от друга не денемся.

Выдержав паузу, я быстро, четко, как на докладе начальнику управления, вывалил:

— У меня татарские подонки изнасиловали и убили жену. Их потом поймали, но они откупились. Я офицер, и мои друзья тоже. Мы их выловили и наказали, наказали и тех, кто пришел их освобождать…

Смотря на мое выражение лица, и Станкевич, и Кривошеев не стали задавать глупых вопросов, как мы наказали, тут было и так понятно.

— Мои друзья вывезли сына за границу, а я не успел, и мне на хвост село спецподразделение полиции. Во время погони моя машина сорвалась в пропасть, в результате я здесь.

Мы помолчали.

— Что будет дальше, Александр Павлович?

— А что дальше? Через год будет Крымская война, где погибнет много русских, и я считаю — наш долг все это изменить. Ведь вы хотели бы спасти Нахимова, Корнилова, увидеть знаменитого врача Пирогова?

Тут голос снова подала Наташа:

— А чем мы сможем помочь?

— Ну вы, Наташа, медик, даже если и санинструктор, значит, в некоторых вопросах, то что касается оказания немедленной медицинской помощи раненым, можете дать фору многим местным эскулапам. Знакомая вам система распределения раненых будет формироваться и опробываться именно на этой будущей войне. А вы, товарищ старший лейтенант, ведь артиллерист? Так ведь? Устройство пушки-то знаете? Ну вот и займетесь конструированием с последующим опробованием на супостатах, тем более человек, к которому мы едем, генерал артиллерии.

Я их заставил задуматься. Но у них и у меня заметно поднялось настроение, и всю оставшуюся дорогу мы преодолели уже в достаточно оптимистическом расположении духа.

Наше прибытие в имение генерала Осташева прошло вполне буднично: приехали, разместились, после быстрого перекуса расползлись отсыпаться. По молчаливой договоренности тема будущих действий пока не поднималась. Так как Кривошеев был еще слаб после ранения, к нему вечером вызвали местного доктора, у которого была вполне неплохая репутация. Но мне не спалось, и через некоторое время, не сговариваясь, мы встретились с генералом в той знаменитой беседке на берегу пруда, где ему впервые было поведано о трагических событиях будущего. Он улыбнулся как-то весело и задорно и проговорил:

— Ну что, не спится, Александр Владимирович?

— Как-то сон не идет, Павел Никанорович. Только теперь для всех я Александр Павлович. Если вас не затруднит, то и в личном обиходе желательно употреблять это имя, иначе может получиться, что при чужих людях оговоритесь.

— Вполне разумно.

Мы помолчали для приличия: каждому было что сказать, и Осташев первым подал голос:

— Вы меня снова поразили, Александр Павлович…

Мое новое отчество он выговорил с некоторым трудом.

— Чем это?

— Намедни мне отписался старый товарищ, как раз сосед графа Суркова, надеюсь, помните такого?

— Ну как же… И что пишет?

Этот разговор немного начал забавлять меня.

— Очень хвалит вас и ругает меня, что такого боевого сына определил в Корпус жандармов, а не в армию.

— А вы что думаете?

— Вы все правильно сделали. До нас дошли только отголоски той истории, может расскажете, что произошло в действительности и кто эти люди, которых вы привезли.

Я не стал выпендриваться и достаточно подробно рассказал, как оно все было в реальности. Когда повествование дошло до масонов и их роли в этих событиях, генерал посуровел и заерзал в кресле.