Недаром любимый анекдот Ефима Аркадьевича – про гениального раввина, к которому пришли за советом, как вылечить заболевших кур. Тот помозговал немного и выдал идею – сыпать зерно в начерченный на земле круг. Но куры все равно дохли. Тогда он велел сыпать зерно в квадрат. Но куры дохли. Потом зерно сыпали в ромб… Короче, все куры сдохли окончательно. А раввин ужасно расстроился – ведь у него еще было столько идей!

Так, ладно, с Орловым решили.

Теперь надо сообщить Наташке. А может, ее тоже взять с собой? По Ефимовой, безразмерной и управляемой, совести все же царапнула вчерашняя история с Верой. И потом, он же действительно Наташку любит. А она давно мечтает прокатиться по Европе.

С другой стороны, не выйдет ли история про поездку в Тулу со своим самоваром? Это было бы обидно для любвеобильного Ефима Аркадьевича. Но что же теперь, опасаясь помехи во внезапном флирте, от совместного отпуска с единственной женой отказываться?

Ефим набрал номер телефона благоверной.

– Наташка, ты в Париж хочешь?

– Очень, – ответила тронутая вниманием супруга.

– А в Берлин?

– Тоже! Да ты не спрашивай, с тобой я везде хочу.

– Прекрасно сказано! – оценил Береславский.

– Да ну тебя! – смутилась жена. Игра слов, которой столь профессионально владел супруг, ее всегда напрягала – как ни ответь, он победитель.

– Ну, тогда собирайся.

– Как собирайся? – не поняла Наташка. – Ты что, путевки купил? На когда? И с Орловым договорился?

– Со всеми договорился и все купил. – Береславский начинал терять терпение: вот она, обратная сторона делания дел с женщинами! – Мы выезжаем через час. Если ты, конечно, хочешь ехать со мной. На «патруле».

– Это шутка? – еще на что-то надеясь, спросила жена.

Да, она мечтала о совместном отпуске с любимым. Но собраться за час? И жить в джипе? И ведь наверняка не шутит!

Ефим даже не удостоил Наталью ответом. Он уже завелся, маховик раскручен, и больше часа он ждать точно не будет.

А из трубки уже лился девичий голосок:

– Пап, а я уже не любимая дочка?

– А в чем сомнения?

– Я тоже хочу в Европу!

«Почему бы и нет?» – подумал Ефим Аркадьевич. Визы у всех есть, шенгенские, годовые, по бизнесу, на всякий случай, полученные, сам прокручивал, кстати, через контору все того же хитрого рязанца. Получилось, что Агуреев даже это предусмотрел. А вслух ответил:

– Собирайся. Осталось пятьдесят восемь минут.

– Не проблема, папочка. А все, что я не успею взять с собой, ты мне купишь в Европах. Там сейчас распродажи начинаются.

Да. Это не Наташка. Молодая поросль, при общем замечательном нраве и трудолюбии, кое в чем может уесть и рекламного ветерана Береславского. Ну так ведь сам же и выращивал!

– Ладно, договорились, – закончил Ефим Аркадьевич беседу.

Судя по радостному визгу, Лариска (впрочем, как и ее мама, знавшая Береславского гораздо дольше и глубже) нисколько не усомнилась в том, что еще через пятьдесят восемь, а точнее, уже пятьдесят семь, минут их славная семья бодро выдвинется в западном направлении.

По дороге Ефим заскочил в обменник, поменял часть агуреевских денег на евро, еще часть в сбербанке положил на свою «визу». Ну, вроде готов.

И это не было преувеличением. Осталось забрать из дома знаменитый вечный портфель с маленьким ноутбуком и кофр с зеркальным «Кэноном». Остальное можно купить где угодно, если понадобится. Хотя хорошо знавшие профессора люди знали и то, что, скорее всего, больше ему ничего и не понадобится. Туалетные принадлежности, включая зубную пасту и щетку, теперь выдают даже в трехзвездочных отелях, носки и трусы продаются во всех супермаркетах, а что касается прочей одежды, то она этого путешественника никогда не интересовала.

Конечно, через пятьдесят семь минут после завершения телефонного разговора никуда не выехали. Наташка распсиховалась, что-то ей там такое обязательно надо было найти и взять с собой.

Еще пять минут потеряли на обсуждение средства передвижения. Жена считала странным ехать в Европу на таком «танке» и предлагала свою «Октавию». Ефим же считал, что дизельный «Патрол» – именно то, что надо в длительном путешествии: надежен, экономичен, вместителен. А потом, его дед, в полном соответствии со старым анекдотом, именно так и ездил по Европе, на танке, так чем внук хуже?

В итоге выехали через один час двадцать шесть минут. Но Береславский не злился, разумно посчитав и этот результат неплохим для двух теток.

Охранник у ворот поинтересовался:

– Далеко собрались, Ефим Аркадьевич? – От его зоркого глаза не укрылась вторая запаска, благоразумно закинутая Ефимом на верхний багажник в дополнение к штатной, привинченной к задней двери.

– Белоруссия, Польша, Германия, Франция, – добросовестно перечислил водитель. – Возможно, Испания (уж если придется доехать до юга Франции, то грех не заглянуть в Фигейрос, в музей Дали). А дальше – как получится.

– Неплохо, – с легкой завистью оценил охранник, нисколько не усомнившись в сказанном: известность Ефима Аркадьевича в узких кругах становилась, если так можно выразиться, широкой.

«Патрол», фыркнув дизелем, повернул нос к Кольцевой дороге: через город в этот час Береславский ехать не рискнул.

До Минского шоссе продирались в очень плотном потоке и молча. Ефим – потому что не любил пробок, жена – потому что мучительно вспоминала, что же необходимое она все-таки не взяла с собой, а Лариска – потому что все еще не могла поверить своему счастью, случившемуся столь стремительно.

«Минка» же оказалась на удивление свободной, и джип легко выдал сто двадцать (а вообще он и сто семьдесят может). И даже, несмотря на зависимую подвеску и неразрезные мосты, не особо-то и трясло, чего Ефим все-таки, помня про своих теток, побаивался. Зато можно было не притормаживать перед ямками и неровностями – могучая подвеска хавала их без малейшего вреда для конструкции.

И вдруг все трое одновременно осознали, что они – едут! Лариска заорала «Ура-а-а!», Наташка начала что-то напевать, чего за ней обычно не замечалось, а Ефим Аркадьевич просто тихо, то есть молча, блаженствовал.

Как замечательно сказал – в нужный момент и в нужном месте – молодой и веселый старлей по имени Юра: «Поехали!»

Место: Москва.

Время: почти три года после точки отсчета.

Итак, в рабстве я нахожусь уже больше года. Справедливости ради надо сказать, что рабство это довольно комфортабельное – и во Франции побывал, чего без «неволи» наверняка бы не случилось, и в таких условиях творю, о коих раньше только мечтал. Не говоря уже о деньгах, которых сегодня хватает на все – я даже запретил Ленке тратить ночи на курсовые и дипломы богатых бездельников. Пусть занимается своим делом: моя любовь становится все более симпатичным архитектором, и свободное время для работы ей просто необходимо.