— Никуда я с тобой идти не собираюсь, — слегка толкнул меня плечом Жора. Насмешливое выражение с его лица мгновенно спало. — Ты вообще кто такая? Ты не мент, никаких законных прав у тебя нет.

— О правах мы тоже поговорим, — заметила я на это вполне спокойно. — Ты должен понимать, что ссориться со мной тебе нет резона.

Маляр выругался, даже раздраженно притопнул, но все же последовал туда, куда я указала.

Мы не спеша дошли до машины, я открыла заднюю дверцу и, указав на сиденье, попросила мужчину сесть. Тот несколько минут потоптался на месте, попыхтел, но все же залез в салон и позволил мне захлопнуть дверцу. Я села в машину с противоположной стороны, включила в салоне боковой свет и повернулась лицом к задержанному.

— Вот теперь мы можем нормально поговорить.

— О чем? — с наигранным безразличием переспросил меня Жора.

— Об убийствах, конечно, — пояснила я. — В частности, об убийстве твоего обожаемого друга Сергея Баулова, которого, как я уже поняла, ты все-таки не так сильно любил. Ну и, конечно, о твоей сестрице, которая продолжила начатое тобой, убрав со своего пути еще и жену Сергея.

— С чего вы это взяли? — все с теми же ухмылками откликнулся Жора. — Она убила Оксану? Вы случаем к психиатру заглянуть не подумываете, вдруг у вас крыша едет? С чего вы вообще это взяли?

— Я за ней следила, — выпалила я. — И стала свидетельницей того, как она со своим мужем это сделала, — чуть приврала я. — Не веришь, можешь позвонить в то отделение, где она сейчас находится, и спросить обо всем лично.

— Она в милиции? — встрепенулся Маляр.

— Ага, — подтвердила я, но Жорик, видимо, в это не поверил, решив, что я беру его на понт.

Он вновь усмехнулся, произнеся:

— Что ж, тогда тем более во мне нет необходимости. Мы не так близки, как вы почему-то думаете. Мы очень дальние родственники.

— Очень-очень?

Мужчина, которого я намеренно передразнивала, чтобы вывести из себя и заставить все рассказать, продолжал строить из себя дурачка и лыбиться. Причем признаваться в чем-либо он явно не собирался, видимо, рассчитывая, что у меня на него ничего нет и я просто лгу. А даже если и есть, у него же имеются деньги, он наверняка надеялся откупиться в случае необходимости.

— Ты так спокоен. Кажется, ты совершенно уверен, что против тебя ничего нет.

— Может, и так, а вам-то что? — опять же небрежно ответил тот.

Немного откинувшись на спинку сиденья, я устремила свой взгляд на мужчину и произнесла:

— Нет, мне-то, конечно, и ничего. Вас, голубчик, жалко. Родственнички ваши всю вину отрицают и клятвенно заверяют, что ту аварию подстроили именно вы, а они вовсе и ни при чем. И даже готовы дать показания. Ну как вам это?..

Ответа не последовало. Мужчина вновь усмехнулся, но уже менее язвительно, чем раньше, и сразу замкнулся в себе, видимо, решив не разговаривать и не отвечать на вопросы. Это портило все мои планы, тем более что без его показаний дальше двигаться я не могла.

— Зря молчите, — попробовала сменить тактику я. — Милиции уже все известно, и вам никак не отвертеться: есть свидетели. Вы уж точно сядете, и не на один десяток лет, за пособничество и за убийство друга. Неужели вас это устраивает?..

Парень не ответил, продолжая с деланым спокойствием изучать меня, но при этом избегая смотреть в глаза.

— Хорошо. Допустим, устраивает. Но ведь вы же не позволите повесить на вас все, что милиции некуда деть? И не позволите той женщине, что вас на это дело толкнула, получить меньше, чем дадут вам, а то и вовсе остаться на свободе. Убивала-то не она, а ее мужчины: родственник, муж. Ведь это она главный виновник всего, к чему же тогда такая верность? Чем она удостоилась такой чести?

— Вы что-то путаете, — на этот раз все же подал голос задержанный. — Я даже не понимаю, о чем вообще идет речь. Вы меня с кем-то спутали. Я понятия не имею о ее делах и тем более в них не замешан. Уверен, милиция меня сразу же отпустит.

Словно желая еще больше убедить меня в искренности своих слов, мужчина широко зевнул. Я не знала, как на это реагировать. Было очевидно, что Маляр воробей стреляный и намеренно выбрал для себя такую тактику поведения и не заговорит до тех пор, пока не убедится в том, что у меня есть доказательства.

Словам он не верил, так что тут было над чем подумать и поломать голову. Впрочем, я же не пробовала по-другому воздействовать на него, вдруг сработает.

Повернувшись к мужчине, я широко улыбнулась, затем резко выкинула правую руку вперед и, ухватившись за его шею, с силой сдавила ее. Маляр, хоть и был человеком не хлипким и довольно жилистым, тут же испуганно вытаращил на меня глаза и обеими руками схватился за мою руку, пытаясь ее оторвать от своей шеи, а я ведь знала, куда следует давить. Я не поддавалась, еще сильнее надавливая на шею и пытаясь этим доказать мужчине, что я серьезный соперник и ему, давно потерявшему армейские навыки, стоило бы хорошенько подумать над тем, что он говорит, чтобы это не вышло ему боком.

— Ну что, опять будешь утверждать, что ты ни при чем? — резко ослабила хватку я. — Или попробуем еще раз?

Маляр не сразу посмотрел на меня, пытаясь для начала отдышаться. Затем уперся в мое лицо гневно сверкающими глазами, но вместо ожидаемого раскаяния или согласия на беседу грозно изрек:

— Ты за это ответишь, сучка! Я напишу заявление. У тебя нет права так обращаться со мной. У тебя вообще нет никаких прав, — в голосе начинали появляться нотки уверенности и явно выраженной агрессии. — Ты слишком много на себя взяла, и ты за это ответишь. Мой адвокат быстро поменяет нас местами!

Это заявление оказалось последним. Затем мужчина отвернулся и спокойно уставился в окно, даже не пытаясь предпринять попытки убежать или же отомстить мне за причиненную ему боль. Подобная реакция для простого человека казалась немного странной — ну не так должен был реагировать обыватель, совсем не так.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что Маляр заговорит лишь тогда, когда услышит версию своей родственницы по поводу всего произошедшего. Последняя же ради спасения собственной шкуры наверняка свалит всю вину на него, отрицая причастность к этому делу, а возможно, даже и начнет наговаривать на других, а такого Маляр ей не простит. Оставалось только каким-то образом получить это самое признание от Скачковой и представить его Маляру, а там уж наверняка все быстренько разъяснится.

Я пересела на водительское место, завела машину и направила ее прямо к отделению милиции, где работал Кирьянов. Ничего не понимающий, но все же слегка напуганный мужчина нервно заерзал на сиденье и взволнованно спросил:

— Куда вы меня везете?

— В милицию, естественно, — спокойно ответила я. — Ты же разговаривать не желаешь, так пусть там с тобой поработают. Устроят тебе дружественную встречу с любимыми родственниками.