Она положила руки на живот и медленно выдохнула, чувствуя, как воздух уходит из тела. Два часа сорок пять минут на сон, а потом очередное дежурство. В голове все кружилось вместе с покачиваниями яхты.

Мысли о смерти Жозефа не отпускали. Надо понять, что с ним произошло, узнать ответы на бесконечные вопросы. Жозеф спланировал самоубийство или это вышло случайно? Вдруг они слишком рано бросили поиски? Почему Аарон уверял, будто у Жозефа нет денег, чтобы оставаться на «Лазурной»? И зачем ему нужно было отправиться в плавание к пятнадцатому марта?

Лана перевернулась на бок, к иллюминатору. Ливень пеленой закрыл и луну, и звезды. Они плыли будто вслепую, пробираясь сквозь бесконечную и безбрежную гладь. Хотелось нажать на паузу. Сойти с яхты. Вспомнить, что такое спокойствие, что такое неподвижность.

– Кит, – прошептала в темноте Лана. Сейчас бы перегнуться через край койки, взять Китти за руку, как они это делали в первые ночи на яхте, но бортики стали преградой. – Кит, ты спишь? Я все думаю о Жозефе…

Ей показалось, что Китти повернулась и сбросила простыню.

– Кит? – снова прошептала Лана.

В ответ донеслось лишь мерное дыхание Китти.

Той ночью Лана почти не спала. Проснувшись, резко вскочила и ударилась головой о потолок.

– Черт. – Она потерла макушку; волосы на ощупь были спутанные и все в соли.

Снился кошмар. Детали Лана не помнила, но там точно было море и зловещая, затягивающая бездна.

– Лана? – послышался слабый шепот Китти. – Все хорошо?

– Кошмар приснился.

Лана посмотрела на часы – восемь утра. Когда закончилось ее второе дежурство – два часа назад? Три? Ее биологические часы совершенно сбились, все тело ломило от усталости. Свесившись с койки, Лана спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

Китти лежала на спине с закрытыми глазами, вытянув руки. Словно на столе у патологоанатома. Лицо было белое как мел.

– Все еще плохо?

Китти кивнула.

– Может, поешь что-нибудь?

– Вряд ли в меня полезет…

– Я принесу тебе хлопьев – сухих, без молока. Надо как-то поддерживать силы.

– Ладно.

На камбузе Шелл варила кофе на плитке. Рядом, спиной к Лане, стоял Аарон.

– …до Палау еще дня три-четыре, смотря как поведет себя фронт низкого давления.

– И что делать, когда мы доберемся? Я про Жозефа.

– Хочешь заявить о том, что на судне был нелегальный пассажир и он свалился за борт? Да мы будем в полной заднице. – Качая головой, Аарон достал из шкафчика стакан и налил себе сока.

– Доброе утро, – кивнула Лана.

Шелл обернулась и, посмотрев на Лану, догадалась предложить ей кофе.

– С удовольствием. – Сердцебиение так и не успокаивалось, хотя в голове все плыло.

– Я советовался с остальными – насчет того, что нам делать, когда доберемся до Палау, – и мне кажется, лучше будет умолчать, – сказал Аарон Шелл.

Шелл замерла, перестав помешивать кофе.

– Умолчать?

Лана внимательно посмотрела на Аарона.

– Генрих прав: когда мы отплыли из Филиппин, никто не знал, что Жозеф на борту, даже мы сами. По документам он все еще находится там. Родных у него нет – никто не станет волноваться, если он не выйдет на связь, так зачем нам сообщать о его пропаже?

– Это ненормально, – покачала головой Лана.

– Как думаешь, что нам скажут, если мы заявим о пропавшем члене команды, который, согласно документам, вообще не должен был находиться на борту? – Лана промолчала. – «Лазурную» арестуют на время расследования, а оно может затянуться на несколько месяцев. Всех нас будут допрашивать. Напишут в газетах. О, репортеры будут просто в восторге! Хотите, чтобы ваше имя трепали в прессе?.. Нам нечего сказать – никто ничего не видел, никто ничего не слышал.

– Ты это серьезно? – поразилась Лана.

– Я рассматриваю все варианты.

– Нам следует поговорить сообща, – дипломатично предложила Шелл.

– Согласен, – кивнул Аарон. – Я как раз хотел собрать всех и провести голосование.

– Мы голосованием решим, стоит ли сообщать о том, что один из членов нашей команды погиб? – Лана не могла поверить своим ушам.

– Слушай, я знаю, как это тяжело, – тон Аарона смягчился, – и мы все расстроены, однако тянуть больше нельзя. Пока подумаем, а завтра поговорим. В восемнадцать ноль-ноль.

Через полтора дня им предстоит решить, существовал ли вообще Жозеф.

Трясущимися руками Лана отнесла кружку кофе и миску с сухими хлопьями обратно в каюту. Она все никак не могла поверить, что Аарон действительно предлагает так поступить.

Лана толкнула дверь локтем. Китти сидела на своей койке, с другой стороны устроился Денни.

Оба сразу умолкли и обернулись. Воцарилось неловкое молчание.

Затем Китти вытянула руки.

– Денни наложил мне повязки от морской болезни.

И правда, на ее запястьях были спортивные повязки: к середине каждой прикреплена пробка от бутылки, которая давила на пульсирующие точки.

– Как мило с твоей стороны, – сказала Лана Денни.

– Вдруг поможет, – пожал он плечами.

Лана подала Китти миску с сухими хлопьями, закрыла дверь каюты и оперлась о нее. Запах кофе наполнил помещение.

Лана пересказала им разговор с Аароном на камбузе.

– Он хочет, чтобы мы устроили голосование по этому поводу – завтра в шесть.

– Мы в курсе, – кивнул Денни.

– Вы уже знаете? – Лана переводила взгляд то на Денни, то на Китти.

– Денни только что мне рассказал, – ответила Китти. Она взяла в рот горстку хлопьев и начала медленно жевать.

– Мне пора, – произнес Денни. – Через несколько минут мое дежурство.

Проходя мимо Ланы, он коснулся рукой ее талии. Она поймала взгляд Денни: он попытался улыбнуться, но взгляд его бледно-голубых глаз был тусклым.

– Ты представляешь, что хочет сделать Аарон? – возмутилась Лана, когда Денни ушел. – Это просто безумие!

Китти отставила миску с хлопьями и легла на свою койку.

– Нельзя же делать вид, что ничего не случилось. Нельзя голосовать за вариант «Давайте забудем про Жозефа».

– Нельзя, – тихо откликнулась Китти, прикрывая глаза.

– Черт возьми, мы даже не знаем, что с ним случилось!

– Это был несчастный случай, – сонно проговорила Китти. Ее голос звучал так слабо, что трудно было понять, насколько искренни ее слова.