— Не могли бы вы все-таки посвятить нас в ваши планы? Какую роль вы отводите нам?

Симмонс улыбнулся, но голос его на сей раз звучал чуть жестче.

— Вы мои уважаемые гости. Но я предпочел бы, чтобы вы делали то, что я скажу. Основания этому вы поймете позже. У моих людей и у меня очень много дел. Мне было бы спокойнее, если бы вы не торопились, отдохнули после всех ваших испытаний, скажем так. Здесь место отдыха и развлечений для высших чинов органиков. Но по крайней мере неделю сюда никто не сунет нос. Все места заняты. Другие дни тоже будут уведомлены об этом, не сомневайтесь. Вам придется доверять мне.

— Не остается ничего другого, — заметил Дункан. — Но… как насчет прислуги на другие дни недели? Что с нашей охраной?

— Не забивайте себе голову мелочами. Я обо всем позаботился.

Симмонс пальцем подозвал троих гэнков, которые тут же подошли к гостям.

— Курт, Чанг и Эшвин, — представил гэнков Симмонс. — Ваши смиренные слуги. Просите их обо всем, что вам потребуется. Эшвин ответит также на ваши вопросы, разумеется, кроме тех, которые могут угрожать безопасности. Вы, уверен, это понимаете.

Он покинул дом в сопровождении троих гэнков. Эшвин, худощавый, темнокожий мужчина с усами щеточкой и слишком развитой челюстью и шеей, провел их в комнату на втором этаже. В ней было две кровати, отсюда же дверь в ванную комнату. Прежде чем пожелать гостям доброй ночи, Эшвин извлек из ранца два протонных пистолета и несколько зарядов к ним.

— Шеф сказал, что вам следует это иметь. Во-первых, как жест его доверия, во-вторых — на случай налета. Это почти исключено, но мало ли что бывает.

Он поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь.

— Комната скорее всего просматривается, — предположила Сник.

— Какая разница? Ты что-то хотела сказать?

— Не тянет на разговоры, хотя многое меня беспокоит. Подождем до завтра… когда как следует выспимся.

Через десяток минут они уже были в объятиях Морфея.

Воскресное небо сияло солнцем. Дункан проснулся перед самым полуднем, спустился вниз. Сник в обществе Эшвина и двух женщин уже поглощала не то завтрак, не то ленч. Женщин, которые накануне были в сопровождающей группе, представили как Рэни и Джиан. Дункан ел молча. Сник по обыкновению иногда бросала реплики. Другие же оживленно обсуждали новые телесериалы. Потягивая кофе, Дункан сказал:

— Я хотел бы знать обстановку здесь. Неплохо бы посмотреть новости и получить информацию, которую общественности не сообщают.

— Шеф сказал, что вам предоставят все сведения, кроме некоторых секретных, — напомнил Эшвин.

В открытое окно доносилось пофыркивание и негромкое ржание лошадей, мужские и женские голоса. Где-то каркала ворона. Поблизости лилось прекрасное пение кардинала. Вид дома в городке вдруг всплыл воспоминаниями перед глазами Дункана. Зеленый палисадник и сад за домом. Всякие птицы малиновки, кардиналы, сойки, зяблики, колибри — порхали в саду. Ястреб парил вдали, высматривая голубей или кроликов. И небо и солнце настоящие не тот однообразный мир башни с его искусственным небом и солнцем, где птицы жили лишь в клетках на площадях, а единственной растительностью были карликовые деревья на них же.

Этот дом — где он был?

— Про это место нечего особенно и говорить, — Эшвин словно задержался с ответом, ожидая, пока Дункан выйдет из задумчивости. — Здесь коневодческое ранчо для отдыха и развлечений высших чинов органиков. Прислуга и тренеры не проявляют особого любопытства по поводу нашего пребывания здесь в Воскресенье. Руководители органиков то и дело нарушают день по ведомым лишь им причинам. Всем известно, что сейчас чрезвычайные обстоятельства, поэтому работники ранчо спокойно относятся к тому, что мы не люди Воскресенья. — Он встал, продолжая говорить: — Сейчас посмотрим новости. Не местные, нет, новости со всего мира и различных дней.

Местные передачи касались, в основном, отключения электричества в штате Лос-Анджелес. Обозреватель утверждал, что ответственны за это, без сомнения, архипреступники Дункан и Сник. Подробности, связанные с прекращением подачи электроэнергии, станут известны в ближайшем будущем. Без сомнения, отправят в отставку руководителя органиков Субботы в Лос-Анджелесе; последует также проверка компетентности губернатора Субботы Лос-Анджелеса.

Остальные новости относились к местным событиям. Однако каждые десять минут на отдельной секции экранов появлялись портреты и описания двух преступников. Вознаграждение за их поимку возросло до 120.000 кредитов.

Затем Эшвин включил показ различных записей событий всех дней в разных частях мира. Во многих местах происходили демонстрации, а в дюжине городов Китая, Южной Африки, Западной Европы, России, Бразилии и Австралии — мятежи в служебных органах.

— У Симмонса в самом деле организация, — оценил Дункан. — Требуется масса связей и личной энергии, чтобы заполучить такие записи.

— Вы весьма проницательны, — вот все, что сказал Эшвин. Вид у него при этом был весьма самодовольный.

— Дункан радовался. Его послания вызвали такую бурю, на которую он и не рассчитывал. Как сохранить этот взрыв, как сделать, чтобы боевой дух не умирал?

Ответ был один: не он, а народ должен совершить это. Одному человеку не под силу ни разрушить мир, ни спасти его. Люди должны сохранять гнев, пока он не уничтожит прогнившие основы.

Слабость этого полувосстания — а пока оно таковым и было, — этой наспех сработанной революции в отсутствии монолитной организации, достаточно мощной, чтобы действовать открыто. Необходим также целеустремленный лидер, который мог бы координировать действия всей организации. Возможно, тот порыв, который иногда овладевает подсознанием масс, может принести победу. Великим множеством людей — случалось такое не раз и до Новой Эры — овладевает дьявол, заставляющий их действовать в унисон. Доведенные до бешенства, выступая как многоголовый, но единодушный организм, они свергали с пьедесталов тиранов и в клочья раздирали правительства.

После полудня Дункан и Сник, сопровождаемые Эшвином и его коллегой, предприняли дальнюю прогулку в лес. Затем Эшвин предложил им покататься на лошадях. Хотя никому из них никогда не доводилось сидеть верхом на лошади и, возможно, никогда более и не придется, они оседлали благородных животных и целый час катались по петляющей лесной тропе за ранчо. Эшвин непрерывно инструктировал их в пути. Сразу же по окончании обеда Эшвин спустился к ним по большой деревянной лестнице. Остановившись возле стола, он объявил:

— Полковник хочет видеть вас сейчас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он провел их вверх по ступенькам, потом вниз, в холл. У дверей стояли двое вооруженных гэнков. Эшвин постучал. Глубокий голос Симмонса пригласил их войти. Полковник сидел за просторным письменным столом красного дерева; стол был уставлен корзинками, полными небольших разноцветных сфер — лент и стопок распечаток. Симмонс поднялся. Его улыбка излучала ликование и доверие, безграничное удовлетворение. Выступающий подбородок с глубокой ямкой, казалось, проецировал свет, словно он был передающей антенной.